Память

Стою в центре внутреннего двора Мальборка. Незыблемо лежит здесь большой гранитный камень, как заключительная точка летописи, растянувшейся на восемь столетий…

Январским днем 1945 года, когда от мороза липли к рукам автоматы, прорвались к Мальборку солдаты и офицеры Второго Белорусского фронта. Их встретил бешеный огонь с башен, стен и крыш. В крепости засело несколько тысяч гитлеровцев, вскормленных диким мясом геббельсовской пропаганды. Они изготовились дорого продать свои жизни. Глубокие подземелья замков и храмов были набиты боеприпасами и продовольствием, средневековые, недосягаемые снаружи колодцы давали свежую воду, подступы к цитадели окружали рвы и надолбы, опутывала колючая проволока, а вся окрестная земля являла собою сплошную затаившуюся смерть – мины рвались даже от автоматной пули, пущенной наугад. Однако эту голову подыхающей коричневой гидры надо было непременно раздавить! Пятьдесят два дня и пятьдесят одну ночь длился беспрерывный и беспримерный штурм крепости, пока она не пала в солнечный мартовский рассвет. Многие тысячи советских воинов остались здесь навек, и у камня, положенного в их память, смолкает сегодня разноязычный говор, молча снимаются с голов береты, шляпы, испанки, шапки, кепи, конфедератки, сомбреро, фески, пилотки, бескозырки…

Ужасающие руины 1945 года остались только на фотоснимках. Более десятка лет польские реставраторы и каменщики восстанавливали замок, где с 1961 года разместился замковый музей с его замечательными коллекциями исторических и культурных ценностей. Рваная двухцветная мозаика; пестрит на внешней кладке стен темный средневековый кирпич и светлый, современный: вечный след последней войны…

И еще существует такая великая сила, как историческая память народов и живая память современников… Это здесь когда-то был учрежден Железный крест, несущий символику, связанную с гербом Тевтонского ордена, сюда автор «Крестоносцев», лауреат Нобелевской премии Генрик Сенкевич обратился с гневным письмом к Вильгельму II, на этих плацах устраивались грандиозные представления и манифестации гитлеровцев, насаждавших в немецком народе нацистскую идеологию, вокруг этих стен сохранились обширные кладбища военнопленных – советских и британских солдат. Полмиллиона людей со всех концов света входят ежегодно в замок, чтобы оживить память; народы, теряя память, теряют жизнь.

* * *

Следы последней, чудовищной по разрушениям и по масштабам войны, память о ней, о ее несметных невинных жертвах никогда не исчезнут с многострадальной земли Европы. Орадур-сюр-Глан, Дахау, Бухенвальд, Маутхаузен, Освенцим, Бжезинка, Треблянка, Лидице, Хатынь, Бабий Яр, Красуха… Последним отмеченным особо кровавой печатью фашизма местом, которое мне довелось посетить, был Крагуевац. Это незабываемо.

Группа советских писателей была приглашена югославскими товарищами на празднование очередной годовщины освобождения Белграда. Глава нашей делегации поэт Сергей Викулов, освобождавший город от фашистов, ненасытно вглядывался в него спустя тридцать три года, и мы не мешали ему, бывшему командиру батареи. Наши войска пробивались сюда сквозь горы, укрепленные врагом по дорогам и на узлах дорог, по перевалам и переправам, на господствующих вершинах и фронтальных склонах.

Воины 3-го Украинского фронта форсировали Дунай на юго-востоке от города, разбили оперативную группировку врага «Сербия», двинулись на Белград, перед которым уничтожили еще одну сильную немецкую группировку. Штурм Белграда начался утром 20 октября 1944 года, когда наши танкисты ворвались в город с юго-востока, овладели мостом через Саву, а Дунайская военная флотилия отрезала немцам пути отхода на север. К вечеру Белград был освобожден, и вскоре родилась хорошая песня, докатилась до Сибири, и мне вспомнились ее начальные слова:

Ночь над Белградом тихая
Вышла на смену дня.
Вспомни, как яростно вспыхивал
Яростный шквал огня.
Вспомни годину ужаса,
Черных машин полет.
Сердце сожми, прислушайся, —
Песню ночь поет:
Пламя гнева горит в груди.
Пламя гнева, в поход нас веди!
Час расплаты готовь.
Смерть за смерть, кровь за кровь!
В бой, славяне, – заря впереди…