Память

— Сейчас посмотрим Машеньку, — произнес мужчина. — Нужно сменить повязку и разобраться в том, что происходит. Я сниму тебе энцефалограмму[29], не испугаешься?

— Я… Я постараюсь, — кивнула девочка, прижимавшаяся к сержанту.

— Тогда сейчас будет завтрак, потом исследования, согласны? — поинтересовался доктор и, получив кивок, вздохнул, давая знак матросу заносить.

— Не промахнись, водоплавающий, — мрачно прокомментировал Гришка, видя, что матрос засмотрелся на форму. Лежать сержанту не нравилось.

Врачу нужно было занять этих двоих, в пути им предстояло пробыть еще часа четыре, при этом в Ростоке максимально быстро старались очистить пирс от немцев. Представлять, что будет, услышь, что воспитанник санбата, что лагерница немецкую речь, никто думать не хотел. Да и сами немецкие товарищи вполне понимали, что мальчишка, для которого немцы могут быть только мертвыми, сдерживаться не будет.

В последний момент транспортный борт заменили на госпитальный самолет, потому что контуженному солдату тоже стоило бы полежать. Не понравилось что-то врачу лодки, о чем он сразу же и сообщил. Англичане активность почти и не проявляли, видимо, идиоты у них закончились. По крайней мере, по мнению советской стороны, хотя британцы могли бы с этим поспорить.

Не желавшие мириться с фактом того, что наследница миллионного состояния вдруг осталась живой, отдельные горячие головы планировали штурм советского посольства, когда ими занялась контрразведка страны. Накрученные прямо из Букингемского дворца контрразведчики нашли отличнейшего козла отпущения, так как предполагаемая уголовная статья предполагала конфискацию имущества, что очень хорошо смотрелось в бюджете Великобритании. Поэтому родственникам миссис Стоун стало не до нее.

Маша, ожидаемо, проводов испугалась, но не сильно. Девочка боялась любых медицинских манипуляций, доверяя только своему Григорию, отчего даже осмотреть ее в процессе перевязки было не очень просто. Проблема с трудностью заживления пока не решалась — нужно было комплексное лечение в связи с симптомами обескровливания, на корабле просто невозможное. Кроме того, прикасаться к венам девочки было просто страшно.

Электроэнцефалограмма доложила то, что доктор увидел ночью — высокая судорожная готовность, некоторые признаки гипоксии[30] мозга, что новостями было, конечно, не очень хорошими, но ничего критичного. Отлежавшемуся Гришке уже разрешили понемногу вставать, ибо удержать мальчишку было все равно невозможно. Воспитанник желал ухаживать за своей девочкой, доверявшей только ему. После некоторых раздумий ему это разрешили.

— Только товарищ сержант медицинской службы, уговор! — поставил условие начальник корабельной медицины. — Как только нехорошо — сразу говоришь.

— Конечно, — кивнул Гришка, подобную ночь повторять не желавший. Очень уж Машка за него испугалась, вот и дала.

Из-за раннего подъема время до прихода протянулось, но за полчаса до срока в палату пришел знакомый ребятам старший прапорщик, называвшийся Лисом. Внимательно осмотрев уже готового сержанта, «почти офицер»[31] вздохнул, протягивая пистолет-пулемет, сразу же проверенный мальчишкой. Привыкший к оружию Гриша спокойно повесил ППС на плечо.

— Сержант, оружие на предохранитель, без приказа огня не открывать! — жестко приказал старший прапорщик, твердо знавший, что вода — она дырочку найдет.

— Есть, понял, — ответил удивленный Гришка. Слова «Росток» и «Германия» у него не сочетались, не знал мальчик порты ГДР, да и о том, что есть «наши» немцы пока тоже не ведал.

— Ну, пошли тогда, — хмыкнул Лис.

— А Маша? — сразу же поинтересовался товарищ сержант.

— Вынесем в носилках, а там сама встанет ненадолго, — знавший, что уготовлено детям, товарищ старший прапорщик нашел выход.

Девочку аккуратно одели в темно-синюю одежду: пиджак и юбку, болтавшиеся на ней, как на вешалке, но это все равно было лучше лагерного платья. Девочка при этом очень жалобно посмотрела на Гришу, вызвав задумчивость у Лиса. Но Гриша точно знал, что требуется его девочке. Из кармана появился маленький кусочек хлеба, тут же исчезнувший за щекой счастливо заулыбавшейся Машеньки.

* * *

Лодка входила на рейд. Из носилок Гриша аккуратно поднял Машу, подозревая, что разрешили это не просто так. Девочка держалась за него, с удивлением оглядываясь по сторонам. Они оказались на самом фланге строя моряков в парадной форме, а вокруг выстроились корабли, на которых развевались на ветру такие знакомые флаги.

Внезапно раздался выстрел и Гришка присел, давя рефлексы. За ним последовал еще один выстрел, и еще.

— Это салют, — наклонился к мальчику моряк, стоявший рядом с ним. — Корабли приветствуют, я так подозреваю — вас.