Память (Братья)

Капитан Кузьмин не спеша шел по двору к своему подъезду. Разговор с главврачом не успокоил его, а только насторожил. Похоже, что у Беркутова серьезные неприятности, гораздо более серьезные, чем он, Кузьмин, мог предположить. От этой мысли Кузьмину стало не по себе. Он до сих пор не понимал, что за дела творятся вокруг его друга. Кому – то не очень умелому никак не удавалось довести дело до конца. Или у Беркутова такой сильный ангел – хранитель? Все это могло бы сойти за шутку, хоть и дурную, или за угрозу, если бы не смерть пожилой женщины и вполне реальная пуля, которую достали из плеча майора. А то, что в больнице подменили препарат в капельнице, уже не лезло ни в какие ворота. Кузьмин разозлился. Первоначальная версия о том, что Егора попытался убрать как свидетеля «террорист» из метро, отпала сразу после первого допроса. Мститель настолько был напуган, когда узнал о количестве угробленных им людей, что готов был до кучи сознаться в чем угодно. Глядя на фотографию Беркутова, он заявил, что тот стоял первым в очереди в колбасный магазин, прямо около той урны, в которую он положил пакет со взрывчаткой, и поэтому он его так хорошо запомнил. Следователь из городской прокуратуры и ФСБешник только переглянулись и покачали головами. С этим все было ясно. Службиста главным образом интересовало, где этот малолетник придурок взял взрывчатку. При этом вопросе парень вдруг замкнулся и перестал отвечать на вопросы. То, что он не знал, какой силы будет взрыв, наводило на мысль, что им водила чья – то опытная рука. Этим сейчас и занимаются специальные органы.

А вот с «кухонным» эпизодом загадок куда больше. Замок входной двери открыт либо «родным» ключом, либо баба Лиза сама отперла преступнику дверь. В том, что, скорее всего, этот человек ей был знаком, Кузьмин был почти уверен: удар был нанесен сзади, старушка ничего не опасалась. Ростом он был ненамного выше бабы Лизы. Да и не смертельным был этот удар, просто оглушили ее, как сказали криминалисты. Умерла она от удушья. Работал явно не профессионал: форточки позакрывал, а свет в коридоре не выключил. Кому же Беркут так насолил? Да! Еще этот Дубенко. С ним еще предстоит разобраться, но уже сейчас понятно, что к покушению во дворе он не имеет никакого отношения: рост у него не меньше метра восьмидесяти. Хотя, мог нанять киллера. И где ж он такого придурка отыскал, который попасть с такого расстояния в человека не смог, да еще и, как Золушка, туфельку обронил, удирая? И в больницу Дубенко не мог приходить, сам угодил в госпиталь, да еще и так серьезно, что прикован к кровати.

Может быть, дело в женщине? После развода, насколько он знал, у майора не было постоянных привязанностей. Домой он никого не водил: стеснялся бабу Лизу. В большинстве случаев брал ключ у Кузьмина от его дачи. Да и не припомнит что – то Кузьмин никаких конфликтов у Беркутова с женским полом! Он и с замужними дамами дела не имел, благо в прокуратуре полно молодых, хорошеньких и свободных. И все – таки Кузьмину что – то подсказывало, что фейерверк в квартире вполне могла замыслить и женщина. И еще странности с выстрелом. Никакой мужчина не выберет такую неудобную огневую точку: за мусорными бачками находится глухая кирпичная стена, до ближайшего выхода со двора вдоль нее бежать не меньше сотни метров. Шансов благополучно удрать минимум. Но ей (или все же ему) удалось. Если бы эта Галина Голованова не споткнулась, то ее трофеем была бы не обувь, а сам ее владелец. Кстати, почему кроссовка с ноги соскочила? Странно, шнуруются спортивные тапки довольно туго и сами собой с ноги не соскальзывают, даже если и потянуть! Это могло быть только в одном случае: велика обувка хозяину! А если так, то хозяин вовсе не хозяин, а хозяйка: найти мужчину с ногой меньше сорокового размера маловероятно.

И подмена лекарства в больнице тоже уж как – то по – женски. Мужик скорее бы отключил всю систему начисто. Или, на худой конец, подушкой придушил спящего раненого.

Вдруг Кузьмин резко остановился. «Ой, елки! Ну, да! Как же я раньше не догадался!», – он развернулся и побежал к машине, которую он оставил на проезжей части. «Возвращаемся в больницу», – коротко бросил он задремавшему сержанту.

Глава 43

Валентина Прокофьевна Романова тяжело опустилась на табурет. Глядя на закипавший в кастрюле бульон, она мысленно сосчитала до десяти. Встать даже на счет десять ей удалось с трудом. Эта «считалочка» помогала ей всегда, с самых первых лет жизни с мужем. Да и научил ее нехитрому приему тоже он. Как – то раз, когда она не смогла себя заставить вскочить с постели в пять утра, чтобы проводить тогда еще молодого лейтенанта на учения, тот разозлился не на шутку. Вернувшись через три дня, усталый, но довольный – командование его отметило за отличную подготовку личного состава – он решил провести учения и дома.

– Слушать мою команду, – приказал он Валентине, – С этого дня будешь вставать на счет «десять»!

– Как это? – опешила она.

– Просто. Считаешь до десяти и при слове «десять» – делаешь то, что не хочешь.