Память (Братья)

– Лиля, это может быть постановка.

– Правда? Ну, конечно! – обрадовалась Лилечка.

– Не спеши. Я сказал «может быть». Но шансов мало. И прояснить ситуацию может только сам генерал.

– Хорошо. Я позвоню Димке, да?

– Пусть Виталий сам решает, нужно ли присутствие твоего мужа. Я ему позвоню сам, но сначала я должен поговорить с Дубенко. Он в госпитале, ты говоришь?

– Да. Но его состояние…

– Вот и узнаю, в каком он состоянии.

Роговцев открыл свою записную книжку, больше похожую на бухгалтерский гроссбух. Открыв страницу с буквой «В», он ткнул пальцем в верхнюю строчку.

– Воронина Антонина. Так, телефончик, домашний, адрес – не надо. Так, служебный.

Быстро потыкав пальцами в кнопки телефонного аппарата, он стал ждать ответа.

– Антонина Игнатьевна, Роговцев беспокоит, здравствуйте. Спасибо, на здоровье не жалуюсь. Хорошо, сразу к делу. Лежит у вас такой, Дубенко Иван Иванович? Очень хорошо. Могу ли я его повидать? Поверьте, Антонина Игнатьевна, очень важно. Уже лучше? А когда мне подъехать? Хорошо, сначала переговорю с вами. Спасибо. Через сорок минут буду.

– Как он там?

– Кажется, ему уже лучше.

– Пап, а ты скажешь, что это я открыла сейф?

– Не волнуйся, Кнопка. Он еще тебе будет благодарен за то, что ты это сделала, поверь, – Роговцев улыбнулся дочери и ушел в кабинет. Он уже все продумал. И разговор с Дубенко, и свои дальнейшие действия. Ему предстояло, уже в который раз, вмешаться в судьбы людей. Матвей никогда не шел против своей совести, но и ломать чужую жизнь в погоне за сенсацией не мог. «Человеку нужно дать возможность осознать и раскаяться. А уж если не поможет, тогда и наказывать», – говорил он жене, готовя очередную публикацию.

Глава 45

Ее разбудил какой – то странный звук: как – будто у нее на груди сидела кошка и урчала. Маринка открыла глаза. «Ба! Да у меня в животе революция! Хороша мамашка – и себя забыла накормить и своего будущего ребенка голодом готова заморить», – неласково подумала она про себя. Маринка резко села на постели. Перед глазами тут же, как в калейдоскопе, закружились цветные круги и замерцали звездочки. «Красота! Не хватало еще в обморок грохнуться!», – посидев с минуту, она осторожно встала. Тошнота волной подкатилась к горлу. На миг ей стало страшно. «Ну не умираю же я! Всего лишь токсикоз!» – успокаивала она себя, медленно передвигаясь по коридору. Перед закрытой дверью кухни она остановилась. «Что – то не так. Дверь! Почему она закрыта? Мама ее плотно притворяет, если только что – то жарит. Может, она дома?» – запоздало догадалась она.

– Мам, ты уже пришла? – Маринка широко распахнула одну половинку. Первое, что ухватил ее взгляд, был кусок стола, на котором стоял поднос, уставленный тарелками. Маринка подняла глаза повыше и замерла.

– Ты?! Как ты сюда попал? – она стала осторожно отступать к двери.

– Здравствуй, любимая, – Вадим Джанаев, ласково улыбаясь, протянул руку и взял Маринку за тонкое запястье. Притянув ее к себе, он поцеловал ее в уголок глаза, потом в щеку, царапая ее отросшей на подбородке щетиной. Это отрезвило слегка обалдевшую от неожиданной встречи девушку. Она с силой оттолкнула его от себя.

– Что такое? Не вижу радости на милом личике!

Маринка вздрогнула: на нее смотрели злые, мутно серые глаза. «Обкурился, что ли?» – подумала она, вспомнив, что видела такой же взгляд у одноклассника, регулярно балующегося травкой.

– Смотрю, ты совсем не рада меня видеть!

– Я спросила, как ты попал к нам в квартиру, Вадим? Не помню, чтобы я давала тебе ключи!

Джанаев рассмеялся.

– Какое же ты все – таки дитя! Если мужчина захочет, он пройдет везде, – он достал связку ключей и позвенел ею в воздухе.

– Значит, ты лазил в мою сумку. И сделал дубликаты, – утвердительно кивнула она головой, – Ты – негодяй!

– Не надо так обо мне, девочка, – Маринка увидела, как у Вадима сжались кулаки.

«Вот это то, чего я опасалась. Он – псих. Сейчас он меня ударит, и мне мало не покажется. И что делать? Телефон в спальне. Нужно его как – то успокоить, разговорами отвлечь. Чаю выпить, что ли?» – Маринка, стараясь не показывать страха, села на диванчик.

– Налей мне чаю, пожалуйста, раз уж ты здесь хозяйничаешь.

Вадим молча пододвинул ей чашку с дымящейся жидкостью и стал переставлять тарелки с нарезанной колбасой и сыром с подноса на стол.

Маринка отхлебнула и зажмурилась: в чашке оказал очень горячий кофе.

– Я не пью кофе.

– А раньше пила! – Вадим удивленно посмотрел на Маринку: он всегда варил ей этот ароматный напиток.

– А сейчас мне нельзя.

– Почему?

«Вот сейчас я ему скажу, и пусть он делает с этим, что хочет! А я устала. Убийца он, или нет, я не могу больше молчать. А потом что? Вдруг он обрадуется, тогда я что буду делать? Если он убивал этих девушек, то получается, что мой ребенок будет иметь отца – уголовника и психа? Нет! Как я не подумала, психические заболевания ведь наследуются! Тогда – аборт. Пока не поздно», – приняла она решение молчать о своей беременности.

– С сердцем что – то в последнее время неладно. Мама хочет меня на обследование положить, – соврала она.