Память (Братья)

"Так, деньги кончились. Вот и пришел навестить старую больную тетку", – ей страшно было подумать, во что превратил квартиру этот мужик за те три дня, что она здесь лежит. "Как бы это его выгнать половчее? Не из палаты, а из дома, да и из моей жизни заодно?" – Антонина чувствовала себя уже довольно сносно, собиралась завтра выписываться и начинать "любить себя, любимую", как приказал ей профессор Фролов, с этим недоразумением в потертых штанах не собиралась.

– Послушай, Влад. Давай расстанемся по – хорошему, а?

– Как это? Почему ж так? – испугался тот.

– Только не говори, что любишь меня безумно, жить не можешь, я все это не раз уже слышала. Не начинай.

– Как же не люблю, птичка моя? А кто же тебя любить будет? Особенно теперь, тебе ведь уход нужен, забота.

– Не смеши меня. О какой заботе ты говоришь? Давай-ка, ты мне сейчас ключи отдашь, а, Влад?

– Прямо сейчас?

– Да, – Антонина требовательно протянула руку.

– У меня нет, – попытался вывернуться Влад.

– Дверь же ты сейчас чем – то закрывал?

– Ну…

– А теперь лезь в карман. В правый, – Антонина прекрасно знала, куда он кладет ключи.

Влад достал из кармана небольшую связку. Снял с кольца самый большой ключ, остальное протянул Антонине.

– Очень надеюсь, что мы больше никогда не увидимся, Влад.

– Ну, зачем ты так? А вещи? – вдруг спохватился он.

– Какие вещи? По – моему, все при тебе.

– Куртка еще. И ботинки. Зимние.

– Зайдешь завтра. Иди уже.

– Злая ты, Антонина!

"Ну вот. И этот все о том же. Для всех я злая. Для Дубенко злая, для поэта Влада злая. Кто следующий?" – Антонина устало откинулась на подушку. "Перед выпиской нужно зайти к Дубенко. Злая, не злая, я за него отвечаю. На ноги поставить обещала".

Глава 64

Он смотрел на нее во все глаза, нимало не смущаясь, что в палате они не одни. И молчал. Она тоже не произнесла ни слова с тех пор, как вошла. Вот так: ни «здрасте», ни «как здоровье?» Ни тот, ни другой. Молодой солдатик – санитар переминался с ноги на ногу, ожидая приказания выйти. Тихонечко кхекнул. Антонина кивнула ему на дверь. Тот с облегчением вышел из палаты. Мало того, что больной подполковник его достал своими капризами, еще и Антонина Игнатьевна, которую Коля очень уважал, ведет себя очень странно. Коля понимал, что между подполковником и врачом что – то происходит. Поэтому он и чувствует себя в их присутствии так неловко. Словно третий лишний. Коля вздохнул. В его деревне бабьи языки уже давно бы просватали этих двоих.

– Что скажете, Иван Иванович?

– Это ты мне скажи, как себя чувствуешь?

Антонина ласково улыбнулась.

– Уже хорошо, Ваня.

– Я волновался, – глядя ей прямо в глаза, выдавил из себя Дубенко.

– Я знаю.

Антонина словно светилась изнутри. Иван смотрел на лучики морщинок на ее лице, на серебристую прядь волос, выбившуюся из прически, и вдруг представил ее молодой девушкой. Сделать это было легко, он был уверен, что она мало с той поры изменилась.

Слово прочитав его мысли, Антонина сказала:

– Когда мне было двадцать, я была сильно рыжая и конопатая. На курсе меня дразнили подсолнухом.

– Я бы тоже дразнил. Только бы ты внимание обратила!

– Тогда я была уже замужем и ждала ребенка. Мне было не до ухажеров.

Антонина отвечала на его вопросы, а сама все не решалась подойти поближе к кровати. Она ругала себя за глупость: ведь врач, должна пульс проверить, о самочувствии спросить, в конце концов. Хотя она теперь ему не врач. Официально – она на больничном. А лечит его Фролов.

– Иди сюда, сядь, – Дубенко глазами показал на край кровати, – Не бойся, приставать не буду, – усмехнулся он.

– Будешь, я знаю. Только не жди, что я буду сопротивляться, – Антонина, все также ласково улыбаясь, присела на кровать. "Какая холодная у него рука", – она поднесла его ладонь к своим губам, – "Как я хочу, чтобы она стала теплой и живой".

Иван, у которого от ее близости уже плавали цветные круги перед глазами, умоляюще посмотрел на Антонину. "Ну сделай же хоть что – нибудь! Коли уколы, системы ставь, только сделай меня здоровым! Я могу набраться терпения. Пусть месяц, два, полгода! Не может быть, чтобы я остался неподвижным бревном. Только не сейчас! Это нечестно! Ты знаешь, что я хочу, знаешь ведь, так? Так помоги, Бога ради!" – мысленно просил он Антонину.

Она сидела и целовала, целовала его открытую ладонь. Она с болью смотрела на то, как мучается этот ставший ей родным мужчина. То, что он встанет на ноги, она не сомневалась. Но время! Только бы ему хватило терпения!

– И ты будешь меня ждать? – похоже, что он тоже читал ее мысли.

Вместо ответа Антонина наклонилась к нему, обняла за голые плечи и поцеловала долгим, далеко не дружеским, поцелуем.

Глава 65