Память – это ты

– Какая, к черту, сорока. – Хуан жестом отправил двоих солдат проверить наши кусты.

Те сделали несколько шагов и навели пистолеты.

– Кто здесь? Лучше выходи, а то стрелять буду, – сказал один из них дрожащим голосом.

– Да никого там нет, – отозвался второй.

– В лесу всегда какие-то звуки.

– Может, пойдем? Поздно уже, – добавил тот, которого вырвало.

Было очевидно, что оба хотят сбежать отсюда, и побыстрее. Несчастный пленник еще не остыл, и, вероятно, эти солдаты впервые стали свидетелями столь хладнокровного убийства.

– Черт, мне за вас стыдно. – Хуан широким шагом направился к нашему укрытию, на ходу разряжая обойму.

Дойдя до нашего дерева, он раздвинул кусты и нашел убитого кролика. Он поднял его и с улыбкой показал остальным:

– Черт, точно в глаз! Кто там говорил, что это сорока?

– Будет чем поужинать!

Смех и аплодисменты солдат удалялись в одном направлении, а мы с Хлоей уносили ноги в другом. Углубившись в чащу, я немного успокоился. Голоса затихли вдали, и я остановился перевести дух. Едва я выдохнул, Хлоя впечатала меня в дерево:

– Еще раз – и я убью тебя.

На мгновение я оцепенел, но потом, очевидно под действием адреналина, который бурлил в моей крови, яростно оттолкнул ее:

– Ты меня и так чуть не убила! Хочешь сама сдохнуть – пожалуйста, но на меня не рассчитывай.

Хлоя, казалось, была сбита с толку. Я впервые с момента нашего знакомства всерьез рассердился.

– Ты должен мне кролика, – фыркнула она и пошла прочь.

– Черта с два!

– Что? – Хлоя угрожающе обернулась.

– Ты меня укусила, – пояснил я, краснея.

– Не будь таким нытиком. Я несильно.

Мы пошли дальше кружным путем. Я думал, мы никогда не дойдем, хотя понимал: это нужно, чтобы избежать нежданных встреч. Возникшее между нами молчание сгущалось, как и лес вокруг. И тогда я его увидел. Среди ветвей. Всего в нескольких метрах. Я отклонился от курса, которым следовал за Хлоей, и нерешительно и робко пошел к нему. Я знал, что найду.

– Куда это ты? – буркнула Хлоя.

Я приблизился к тесной группке деревьев, и там, среди сплетшихся, не дававших друг другу расти нижних ветвей лицом к лицу встретился со своим прошлым. От неожиданности у меня из глаз потекли слезы.

Иногда жизнь сворачивает с прямой дороги, заставляя нас ходить кругами, чтобы показать, что путь, которым мы следуем, всегда один и тот же, а меняемся мы сами.

Хлоя встала рядом и уставилась на пальто и ранец, свисавшие с ветвей, а я украдкой вытер слезы рукавом.

– Отлично. Поздравляю. Еще одно сокровище в мою пещеру, – произнесла она равнодушно.

– Это не сокровище. Это… это был мой ранец. – Мне нечего было добавить, и я пошел прочь, чтобы Хлоя не видела, как я плачу.

– Ну так забери! – крикнула она скорее раздраженно, чем с любопытством.

Что-то в моем ранце привлекло ее внимание, и она подошла ближе. Посередине чернела маленькая круглая дырка.

– Подожди!

Я не остановился, уверенный, что чем дальше уйду от этих вещей, тем скорее все забуду. Хлоя пристально изучала ранец. Поковыряла пальцем в дырке. Отцепила от ветвей – это было непросто. Положила на землю и открыла. Пошарила внутри, пока не наткнулась на единственную вещь, которую я взял с собой из дома в тот день, когда оставил позади все.

– Книга? – Хлоя перевернула ее, чтобы посмотреть название, и обнаружила пулю, засевшую в кожаной обложке. – “Два-дцать сти-хо-тво-ре-ний о любви и одна песнь от-ча-я-ни-я”.

Хлоя подхватила свою добычу и догнала меня. За весь оставшийся путь мы не обменялись ни словом.

В пещере снова воцарилось молчание. Пламя костра играло с нашими тенями, заставляя их плясать на шершавых стенах, дрова изредка потрескивали. Я смотрел на огонь словно завороженный, а Хлоя неотрывно следила взглядом за мной.

– Так и будешь молчать? – не выдержала она. – Сколько ни пытайся, все равно не сможешь ничего забыть.

– Ты почем знаешь? – взревел я. – Сама-то пробовала?

– А зачем мне?

– Чтобы не страшно было.

– Страшно? Каждый вечер я засыпаю в ужасе от того, что к утру могу забыть ее. Вот это действительно страшно.

Она впервые так искренне говорила со мной о матери. Наши взгляды встретились сквозь пламя. Хлоя сунула руку в карман пальто и достала отцовскую книгу:

– Нельзя забывать, кто ты…

Меня пробрала дрожь, все мое существо отторгало книгу, но жест Хлои придал мне храбрости, и я взял ее дрожащими руками.

Увидев в обложке дыру, я засунул в нее палец, и он погрузился на целую фалангу. Хлоя протянула руку и показала мне пулю, которую извлекла из книги. Я снова почувствовал, как к горлу подкатывает ком.

– Есть вещи, которые нельзя списать на простую случайность, Гомер.

Я не мог отвести глаз от пули, засевшей в подаренном отцом томике Неруды. Я изо всех сил прижал книгу к себе и разрыдался. Хлоя пересела ближе и взяла меня за руку.

Можно всю жизнь делиться с кем-то пережитым, но пока ты не доверишь другому свои страхи, между вами будет стена. С этого дня я почувствовал, что какая-то часть Хлои принадлежит мне, а какая-то часть меня – ей.