Память гарпии (СИ)

Тис бросила его на произвол судьбы. Разум рифмовал эту боль с далекой обидой из детства. От нее не осталось уже ни образов, ни деталей — лишь это пронзительное чувство изоляции и беспомощности. Взрослый мужчина не должен ощущать себя так. Хороший психолог не должен осуждать мужчин за естественные человеческие эмоции.

«Ну, кому еще я что должен? Проклятье!»

А ведь казалось, что всё так хорошо! Впервые после ее смерти он увидел надежду и поверил, что впереди есть свет. Но черт! Конечно, нет! Разве могло это оказаться правдой? Лживая стерва! С этой женщиной никогда нельзя расслабляться, это уж точно.

Вспомнила она что-то благодаря ему? Ага, как же, закатай губу. Всё это просто игра. Любые обещания, любые договоренности — пустое сотрясение воздуха.

Интересно, при жизни она тоже лгала ему? Если бы помнить. Тогда он смог бы отделаться от этой навязчивой идеи, правда? Если бы знал, что именно было между ними, в чем именно он виноват… Но память о настоящей Рите меркла с каждым днем. Вместо уверенности оставались только смутные догадки.

Комок чувств в груди заледенел, вздулся и пошел трещинами. Призрачным органам становилось тесно, оттого что их расталкивал этот затвердевший огрызок горечи. Снова и снова Орфин внутренне резался о его острые края.

Пора прекратить это бессмысленное преследование. Рите не нужна ни помощь, ни дружба, ни воспоминания… Да и Орфин не получит от нее ничего кроме проблем.

Может, и правильно, что она его бросила — одновременно предав и предложив спасение?.. Но сама-то она куда отправилась? Орфин помнил тот маслянистый блеск в ее глазах — предвестник беды. Прошло два дня. Она наверняка уже успела наделать глупостей.

От мысли, что ее больше нет, виски свело болью. И как не сойти с ума? Она ведь была его смыслом…

Разозлившись на собственное нытье, Орфин с остервенением вонзил затупившийся нож в бетонную почву, взрыхленную кровавым корнем. Пурга разлеталась, как искры на сварке. Он ударил снова, лезвие задрожало под давлением и, оглушительно щелкнув, разломилось. Неожиданно потеряв опору, Орфин едва не улетел за край.

В его руке осталась рукоятка с коротким кривым обломком.

— Твою мать.

Чуть подрагивая от злости, он зашел в пустой амбар, где хранили инвентарь, и бросил обломок ножа в свалку. Опустившись у горы хлама, начал мрачно выискивать в ней что-нибудь на замену. Когда послышались шаги, он вертел в руках шпатель.

— Всё в порядке? — спросил Алтай.

— Да нож сломался, — Орфин поднялся на ноги и развернулся к кочевнику. — Как ваш ремонт?

Помимо Алтая сюда зашел долговязый парень с взъерошенными волосами цвета ржавчины, в рабочей одежде. Тот самый, с очками сварщика на лбу. Он производил впечатление добродушного сельского парня. Орфин прикинул его касту. Он постепенно учился угадывать таланты призраков по их виду. Судя по тому, как пурга завивалась мелкими спиралями возле его пальцев, этот — зодчий или, как тут принято говорить, «инженер».

Узнать крепчих — тех, кто менял собственную плоть — было проще всего. Их внешность почти всегда чем-то выделялась, будь то груда мышц, яркая красота или что-то выручное вроде заостренных ушей. Бродяг-гончих выдавала их привычка нащупывать ветер даже тогда, когда они не собирались никуда лететь. Ну, а зрячих можно было опознать по отрешенному взгляду и манере не замечать ничего вокруг. Поэтому название казалось ироничным.

— Давай поаккуратнее, — хмыкнул рыжий, глядя на разворошенную груду инструментов, и забрал у Орфина шпатель. — А нож где? Я бы его срастил.

— Застрял в цепне.

— Целиком?

Орфин неохотно кивнул на свалку.

— Половина тут.

«Интересно, этот парень голосовал за меня или против?»

— Извини, — добавил он сдержанно. — Я найду обломки.

Они с Алтаем вышли наружу, оставив инженера в амбаре, и двинулись налево — туда, где сломался нож.

— Каковы мои шансы? — спросил Орфин, не глядя на кочевника. Речь шла о повторном голосовании, конечно.

— Я не думаю, что будет хуже, — ответил Алтай после паузы.

Орфин потер переносицу.

— То есть, если что, ты опять подыграешь?

— Что?

— Ну, ты ведь подтасовал результаты в тот раз.

Алтай недоверчиво уставился на него, горизонтальные полосы морщин расчертили загорелый лоб. Либо эта идея оскорбила его, либо он отлично притворялся.

— Зачем мне делать ничью в таком случае?

— Чтоб дать мне этот испытательный срок, конечно.

Кочевник изумленно рассмеялся — его смуглое лицо выражало разом восхищение и возмущение.

— Думаешь, я такой хитроумный?

Орфин кивнул.

— Вспомни, как мы впервые встретились. Ты мог бы просто подлететь и поднять меня. Но ты хотел, чтоб я взял судьбу в свои руки, так? И поэтому не вытащил меня, а заставил лезть по корню.

— Мне нравится эта версия! — рассмеялся Алтай. — И то, какого ты обо мне мнения. Но нет. Я просто не мог там лететь — слишком узко. Мне нужен простор и ветер, а там плотно висели корни. Я не смог бы тебе помочь никак иначе.

Орфин нахмурился, отвернулся и стал выискивать взглядом затерявшийся в почве обломок.

— Ладно, я подумаю об этом, — сказал он себе под нос. — Неспроста я вижу во всех лжецов, да? Так или иначе… я дважды в долгу.