Память камня

– Я не нарочно! Правда! Мне просто захотелось еще раз пройтись по маршруту игры, но уже в одиночестве, чтобы прислушаться к ощущениям, к интуиции. – Она махнула рукой в сторону Нева, давая понять, что именно он подкинул ей эту идею. – Вот я их и слушала, шла туда, куда меня вели, и, видимо, свернула где-то не там. Я даже не знала, что там есть закрытое крыло и в него нельзя! Просто случайно туда угодила.

– Ясно… – Долгов кивнул. – И что интуиция? Что еще она тебе подсказала?

Карина, насупившись, зыркнула на него, пытаясь понять, всерьез он спрашивает или издевается. Но увидев на его лице заинтересованное выражение, все же честно призналась:

– У меня в том крыле странное ощущение возникло. Знаете, какой-то такой незнакомой тоски и печали. Как будто зданию… грустно. Я коснулась стены и буквально провалилась в видение, но это было совсем не так, как с Соловьевым. Все было… очень четко, понимаете? Как будто я… на несколько секунд переместилась в далекое прошлое. Пациенты, врачи… Их разговоры, стоны, чей-то плач…

– Плач? – на этот раз перебил Ваня. – Мы тоже слышали его, так и нашли вас: шли на звуки. Плачи, стоны, крики.

– Да, когда Егор провел свой ритуал, звуки вернулись уже в реальности, – подтвердила Карина. – Только стали еще громче и… тревожнее. Но это не было похоже на призраков. Это было похоже на…

Она замялась, не зная, какое слово выбрать, и его неожиданно подсказал Нев:

– На воспоминание.

– Да, именно! – обрадовалась Карина. – На воспоминание. Но не мое, а чужое.

– Некоторые эзотерики называют это памятью камня, – пояснил Нев, когда на него обратились вопросительные взгляды. – Не самое распространенное понятие, но иногда именно этим явлением объясняют призрачные голоса и шумы в старых домах.

– Это что-то вроде ереси о памяти воды? – хмыкнул Ваня скептически.

– Не совсем. Речь идет о воспоминаниях, якобы впитанных стенами. Отголоски прошлого, эхо, проходящее сквозь время. Воспоминания могут быть связаны как с очень эмоциональными событиями, так и с просто часто повторяющимися. Некоторые склонны думать, что любое строение – не обязательно из камня – имеет свою память. И, как следствие, соответствующую ауру. Дом, в котором несколько поколений жили счастливо в любви, мире и согласии, способен окружать теплом прежних жильцов своих новых хозяев. И наоборот: если в его стенах творилось какое-то зло, люди мучились, страдали, то и дом становится злым. Это не означает присутствие призрака, то есть неупокоенной души человека. Просто место становится…

– Нехорошим, – закончила за него Лиля.

Нев кивнул.

– Но далеко не все и не всегда способны чувствовать подобную ауру. Поначалу она слишком слабая, крепнет лишь с годами. И то, если накапливаемые стенами воспоминания схожи. Потому что как шутка может развеселить грустного человека, а нежная забота прогнать накопленное разочарование жизнью, так и с памятью камня: хорошие воспоминания затирают плохие и наоборот. Шамовская больница просуществовала именно больницей достаточно долго, чтобы накопить соответствующие воспоминания.

– Но я, например, ничего такого не чувствую, – возразил Ваня. – Ну, кроме обычных ощущений, возникающих в заброшенных зданиях.

– Ты и не должен. Это для особо чувствительных людей. Вроде Карины.

– Мог ли этот эффект стать причиной состояния Соловьева? – поинтересовался Долгов.

Нев пожал плечами и отрицательно мотнул головой.

– Скорее, нет. Это вообще мало популярная и, естественно, недоказанная теория. Но кошмарных призраков память камня в любом случае не порождает. А если бы больница накопила столь токсичные воспоминания, чтобы погрузить мужчину в глубокий ступор, то на Карине это тоже бы сказалось.

– То видение совсем не было токсичным, – поддакнула Карина. – То, что видел Сергей, было по-настоящему жутко, а там – обычные живые люди, совсем не страшные.

– Что касается гипотетического присутствия призрака, то я склонен согласиться с Егором, – добавил Нев, бросив на парня быстрый взгляд. – Сомнительно, что здесь обитает неспокойная душа. Я весь день провел, собирая сведения о больнице, но ничего впечатляющего так и не нашел. Никаких скандалов или происшествий, связанных с пациентами, в газетах прошлых лет не мелькало. Никаких упоминаний о трагедиях вроде убийств или самоубийств.

– Если это не попало в газеты, еще не значит, что этого не происходило, – возразила Лиля. – Любую историю можно замять, если иметь подходящие ресурсы. Особенно если учесть, что внушительный срок работы больницы приходится на советские времена.

– Да, но ты же сама говорила: никаких конкретных легенд о призраках с больницей не связано. В девяностые тема была популярна, если бы был хоть намек на подобную историю, ее раздули бы. А тут все абстрактно: дурное место, полное людских страданий и смерти. Конечно, здесь этого хватало: в тысяча девятьсот девятнадцатом году во время эпидемий тифа и холеры больницу перепрофилировали под инфекционную, так что людей умирало действительно немало. Но это всего лишь часть естественного процесса жизни и смерти. Даже если камень помнит об этом, и ему грустно.