Память льда

— Да. Умение убивать.

«Я не могу вернуться в человеческое обличье. Мне не найти его внутри себя».

— Прошло слишком много времени с тех пор, как ты перестал быть человеком, Трич.

«И теперь мне суждено умереть».

— Да. Я не владею искусством врачевания.

Он мысленно улыбнулся.

«Конечно, ты ведь умеешь только убивать».

— Увы, это так.

«Тогда прекрати мои страдания».

— Это в тебе говорит человек. Зверь никогда не станет просить, чтобы его добили. Куда подевалось твое упрямство, Трич? Ты же всегда отличался умом и хитростью.

«Да ты, никак, пришла издеваться надо мной?»

— Нет, Трич. Я пришла, чтобы хоть как-то облегчить твою участь. Скажи, а кто еще живет в тебе?

«Разве внутри меня кто-то есть?»

— Но ведь кто-то снял оковы с твоей памяти, Трич? Кто вернул тебя себе самому? Веками ты оставался зверем и тобой управлял звериный разум. Когда человек становится животным, обратной дороги нет. И тем не менее…

«И тем не менее я лежу здесь».

— Мне почему-то кажется, что, когда твоя жизнь в этом мире окончательно погаснет, ты окажешься вовсе не перед вратами Худа, а где-то в ином месте. Мне нечем подкрепить свои слова. Но я ощутила бурление магических сил. Кто-то из древних богов вновь пробудился. Возможно, древнейший из всех. Пока его шаги скрытны. Но он избрал нескольких смертных для воплощения дальнейших своих замыслов. Зачем это ему понадобилось? К чему он стремится? Ответов я не знаю. Но тебя ждет не смерть, а другая жизнь. Началась новая игра, которая закончится очень не скоро.

«Новая война? Ты это хотела сказать?»

— А разве ты перестал быть Тигром Лета? Древний бог решил, что вскоре ему понадобится твоя помощь.

Эти слова несколько удивили Трича.

«Прежде никто еще не испытывал потребности во мне».

— Наступает время перемен. Похоже, они коснутся всех нас.

«Значит, нам суждено встретиться снова? Я был бы не прочь опять увидеть тебя в облике черной пантеры».

Т’лан имасска негромко засмеялась:

— А вот теперь в тебе говорит пробудившийся зверь. Прощай, Трич.

И в этот самый последний миг она увидела то, что он теперь мог лишь почувствовать. Тьма обволокла его. Поле зрения сузилось: теперь вместо двух глаз был лишь один-единственный.

Этот единственный глаз смотрел на ночную равнину и видел… оборотня, имеющего облик громадного тигра. Он пировал над убитым ранагом. Вот яростно вспыхнули два зеленых огонька… О, как же давно все это было.

Потом видение исчезло.

Чья-то рука в перчатке довольно сильно шлепнула его по лицу. Ток-младший открыл свой единственный глаз и увидел Сену:

— Эй… В чем дело?

— Неподходящее время для сна, — бесстрастным голосом ответил сегулех и удалился.

В воздухе витал аромат жареного мяса. Потирая лицо после шлепка, Ток медленно сел. Он выдыхал из себя воздух, стремясь попутно изгнать из души чужую безутешную печаль и сожаления о былом.

«Боги, умоляю вас, избавьте меня от видений».

Малазанец несколько раз встряхнул головой и огляделся. Тлен и волчица не сдвинулись ни на шаг. Оба по-прежнему глядели вдаль. Только сейчас Ток уловил исходящую от них настороженность, однако нимало не удивился. Юноше даже показалось, что он знает причину.

— Она совсем неподалеку и быстро движется сюда, — сказал он т’лан имассу.

«Вместе с наступающей ночью, следом за убегающим солнцем. Смертоносное величие, суровая красота. И древние глаза, каких теперь не встретишь».

Тлен повернулся к нему:

— Что ты видел, Арал Фаиль? И куда странствовал?

Малазанец с трудом встал.

— Худ тебя побери! До чего же я проголодался. Я бы сейчас и сырым мясом не побрезговал. — Он замолчал и глотнул свежего воздуха. — Хочешь знать, что я видел? Я, т’лан имасс, был свидетелем смерти Трича. Или Трейка, как здесь называют Тигра Лета. Где это было? Не так уж и далеко отсюда. Чуть севернее. Только не спрашивай, откуда сие мне известно.

Тлен молча выслушал его, а затем кивнул:

— Чен’ре арал лих’фаиль. Курган — это сердце памяти.

Баалджаг вдруг поднялась на лапы и ощетинилась.

Наконец в сумерках появилась знакомая Току пантера. Ее туловище вдвое превосходило человеческий рост, а глаза находились почти вровень с его единственным глазом. В воздухе пахнуло чем-то пряным и терпким. Тело пантеры подернулась дымкой и почти смешалось с темнотой… Теперь перед ними стояла невысокая женщина.

— Здравствуй, брат, — устремив взгляд на Тлена, сказала она.

Т’лан имасс кивнул, медленно и словно бы нехотя:

— Здравствуй, сестра.

— А ты постарел, — продолжала она, неслышно ступая по траве.

Баалджаг испуганно попятилась.

— Зато ты совсем не изменилась.

Женщина улыбнулась, отчего ее суровое лицо стало почти красивым.

— Раньше ты редко говорил мне приятные слова… А я смотрю, у тебя появилась смертная спутница.

— Она такая же смертная, как и ты сама, Килава Онасс.

— Неужели? Наверное, бедняжка испугалась моего обличья. Какая великолепная волчица.

Она протянула руку. Баалджаг подошла ближе.

— Да, я принадлежу к племени т’лан имассов. Но, как и ты сама, состою из плоти и крови… Теперь припоминаешь?

Рослая волчица пригнула голову и ткнулась Килаве в плечо. Женщина спрятала лицо в густой шерсти, глубоко вдыхая запах Баалджаг.