Память льда (ЛП)

Рыцарь Смерти издал звук, отдаленно напоминавший смех, затем сказал уже не своим голосом: — У смертных нет ничего, кроме дерзости.

Муриллио встал рядом с Колем, трепещущей рукой нащупывая рукоять рапиры.

К'рул глянул на неупокоенного Защитника, улыбнулся. — Их самый замечательный дар, Худ.

— Пока не становится слишком воинственным — может быть. Иначе он заслуживает лишь уничтожения.

— Отвечаю тебе: нет, — обратился Старший Бог к Колю. — Я не желаю повредить Майб. На самом деле я здесь ради ее… спасения.

— Тогда зачем, — фыркнул Муриллио, — здесь эта погребальная яма. Объясни!

— Это разъяснится со временем. Надеюсь. Знай: нечто произошло. Нечто неожиданное. Далеко на юге. Последствия неведомы… всем нам. Тем не менее, пришло время Майб…

— И что это означает, в точности? — спросил Коль.

— Теперь, — ответил Старший Бог, вставая на колени перед Майб, — она должна уснуть по — настоящему.

* * *

Они ушли. Исчезли из ее души, и с их уходом — с тем, что сделал, что делал сейчас Итковиан — разрушилось, пало руинами все, что она надеялась достичь.

Серебряная Лиса стояла неподвижно, скованная холодным потрясением.

Жестокая атака Каллора обнажила еще одну истину — Т'лан Ай бросили ее. Потеря, вонзившая в ее душу второе лезвие.

Снова предательство, жестокосердный губитель веры. Древнее наследие Ночной Стужи. Порван-Парус и Беллурдан, оба убитые махинациями Тайскренна, рукой Императрицы. И теперь… Вискиджек. Две морячки, так долго бывшие ее тенями. Убиты.

За коленопреклоненными Т'лан Имассами ожидали К'чайн Че'малле. Громадные звери не сделали шага к Имассам. Пока. Им нужно просто ворваться в их ряды, опустить лезвия и начать бойню. Мои дети не окажут сопротивления. Им все равно. О Итковиан, благородный глупец.

А эта армия смертных — она увидела внизу Серых Мечей, готовящих арканы, копья и щиты — нападет на К'чайн Че'малле. Армию Даджека уничтожают в Коралле — нужно взять северные ворота. Она увидела Грантла, Смертного Меча Трейка, ведущего свой растрепанный легион на соединение с Серыми Мечами. Увидела офицеров, скачущих перед нестройными рядами малазан, подгоняющих впавших в уныние солдат. Увидела Артантоса — Тайскренна, готовящегося открыть свой садок. Каладан Бруд склонился подле Корлат, магия Высшего Денала исцеляла Тисте Анди. Позади него Орфанталь — она чуяла в нем дракона, ледяной голод, жажду возвращения.

Все напрасно. Провидец и его демонические кондоры… К'чайн Че'малле… уничтожат их всех.

У нее нет выбора. Пора начинать. Отринув отчаяние, начать то, что так давно готовилось. Без надежды, но она должна сделать первый шаг по этому пути.

Серебряная Лиса открыла Телланн.

Исчезла внутри.

* * *

Материнская любовь терпелива.

Но я никогда не готовилась стать матерью. Я не была готова. Не ожидала, что придется отдать так много себя. Личность, что только еще начинала раскрываться.

Майб могла бы уйти. В самом начале. Отказать Крюппу, отказать Старшему Богу, Имассам — что ей до их потерянных душ? Малазане, все до одного. Враги. Ужасные носители магии. У всех на руках кровь ривийцев.

Дети должны быть даром. Физическим проявлением любви между женщиной и мужчиной. Из этой любви может родиться жертва.

Достаточно ли того, что дитя вышло из моей плоти? Прибыло в мир на манер всех детей? разве боль рождения — источник любви? Все в это верят. Они принимают связь между матерью и ребенком как должное, как естественное следствие факта рождения.

Не надо так полагать.

Мое дитя не невинно.

Зачато в жалости, не в любви; зачато ради ужасной цели — командовать Т'лан Имассами, завести их на еще одну войну. Предать их.

А теперь Майб в ловушке. Затеряна в мире снов, слишком обширном, чтобы понять его. Здесь сражаются силы, требующие, чтобы она действовала, делала… что-то.

Древние боги, звериные духи, человек, запертый в страдании, в сломанном, изувеченном теле. Грудная клетка передо мной — его? С ним я говорила, тогда, так давно? Тот, что извивался в материнском объятии? Мы родня, я и он? Оба пойманы разрушенными телами, оба обреченные соскальзывать во все большую муку?

Звери ждут меня. Человек ждет меня. Мы должны коснуться друг друга. Коснуться, получить доказательство, что мы не одиноки.

И что же ждет нас?

Клетка ребер, его тюрьма, должна быть сломана снаружи.

Дочь, ты могла забыть меня. Но этого человека, этого брата я никогда не забуду.

Она не была уверена, но ей показалось, что она снова ползет.

Зверь завыл в ее разуме — голос отчаянной агонии.

Она должна освободить его, если сможет. Таково требование жалости.

Не любви.

А, теперь я понимаю…

* * *

Итак.

Он должен принять их. Должен взять их боль. В этом мире, где у него отнято все, где он бредет без цели, отягощенный жизнями и смертями десятков тысяч людей — неспособный даровать им покой, неспособный — нежелающий — просто бросить их… с ним еще не покончено.

Он примет их. Этих Т'лан Имассов, вложивших все силы Садка Телланн в ритуал, пожравший их души. Ритуал, сделавший их — на взгляд остальных — всего лишь шелухой, оживленной вынесенными ими вне себя самих задачами, прикованными к вечности.

Шелуха, но… и кое-что еще.