Память льда (ЛП)

И знай; мы склоняемся перед тобой. Мы онемели от того, что ты предложил нам, того, что ты предложил самому себе.

Ты Итковиан, и ты примешь Т'лан Имассов.

Пролей память — плачь о нас, смертный…

* * *

Нависшая, клубящаяся туча походила на бесформенный, бесцветный, непостижимо далекий купол. Туча росла, заполняя все небо, протягивая черный занавес между изломанных радуг. Алые молнии пронеслись от горизонта до горизонта.

Она увидела падение дождя, нет, града…

Тяжелые удары. Грохочущий барабанный бой — звук падающего града наполнил ее уши. Ближе, ближе…

Чтобы избить ее.

Она закричала, вскинула руки.

Каждое касание стало взрывом. Нечто иное, чем просто замерзшая вода.

Жизни. Древние, давно забытые жизни.

И воспоминания…

Все пролилось дождем.

Боль невыносима…

Град прекратился. К ней скользнула тень, еще ближе, фигура, скрюченная под ударами градин. Теплая, нежная рука на ее лбу, голос…

— Довольно, подруга. Эта буря — неожиданность… — голос прервался, словно говорящий задохнулся под давлением потопа, — но… приятная. Но ты не останавливайся. Здесь Крюпп, он поможет тебе…

Заслоняя ее от града, насколько мог, он потащил ее вперед. Ближе…

* * *

Серебряная Лиса блуждала. Потерянная, полуослепшая от беспрерывно текущих слез. То, что она начала еще ребенком, на далеком забытом кургане под Крепью — то, что она начала так давно — теперь казалось наигранным.

Она отринула Т'лан Имассов. Она отринула Т'лан Ай.

Но лишь на время — таково было ее намерение. На краткий срок, за который она смогла бы создать ожидающий их мир. Духи, которых она собрала, духи, которые должны были служить ее народу, стать его богами — она намеревалась принести исцеление Т'лан Имассам, из так давно заброшенным душам.

Мир, в котором мать снова станет юной. Мир-сон, дар Крула. Дар даруджа Крюппа. Дар любви, ответ на все, что она забрала у матери. Но Т'лан Ай ушли, не отвечали на ее отчаянный зов — и теперь умер Вискиджек. Две морячки, две души, от чьего твердого присутствия она так зависела — больше, чем могла вообразить. Две женщины, погибшие ради ее защиты.

Вискиджек. Порван-Парус стонала от бесконечного горя. Она отвернулась и от него. Однако он встал на пути Каллора ради ее. Он сделал это, ибо оставался тем, кем был всегда. А теперь потеряны и Т'лан Имассы. Этот человек, Итковиан, Надежный Щит никакого бога, принявший в себя тысячи убитых в Капустане — он протянул им руки…

Невозможно принять боль Т'лан Имассов. Будь твой бог с тобой, он мог бы отвадить тебя от этой мысли. Ты не сможешь. Их слишком много. А ты, ты всего лишь один человек — одинокий — ты не вынесешь этот груз. Это невозможно. Потрясающе смело. Но невозможно. Ах, Итковиан…

Ее победила смелость, но не собственная — никогда не бывшая особенно сильной — нет, смелость окружающих ее людей. С одной стороны — Коль и Муриллио, заблудшее благородство, похитившие мать и, нет сомнения, сейчас охраняющие ее. Пока она медленно умирает. Вискиджек и его моряки. Итковиан. И Тайскренн, повредивший себя — опасно — освобождая свой садок, чтобы отбросить Каллора. Какая экстраординарная, неверно направленная смелость…

Я Ночная Стужа, Старшая Богиня. Я Беллурдан, Теломен, Пробей-Череп. Я Парус, некогда смертная. И я Серебряная Лиса, Гадающая по костям из плоти и крови, Призывающая Т'лан Имассов. И я побеждена. Смертными…

Небо над ней потемнело. Она глянула вверх. Неверующе раскрыла глаза…

* * *

Волк бросился, ударился о костяные прутья его клетки — его клетка… мои ребра. Пойман. Умирает… и я разделяю его боль.

Его грудь была в огне, цветы невыразимого страдания распускались внутри, но словно принесенные откуда-то извне. Буря, раздирающая покрывающую ее кожу…

… но она не становится сильнее, наоборот, слабеет, будто каждая рана прибавляет ему что-то. Дар…

Дар? Эта боль? Как… что это? Что происходит? Древне, такое древнее. Сладко-горькое, потерянные моменты чуда, радости, горя — буря памяти, не его — как много, прибывают как ледышки, тают в миг удара… он чувствует, как немеет плоть под бесчисленными столкновениями…

Потоп внезапно иссяк.

Он моргал в темноте, где его единственный глаз так же слеп, как и второй, выбитый под Крепью. Нечто стучало в уши, звуки. Крик, тряска пола, звон цепей, с потолка сыплется пыль… я здесь не один. Кто? Что? Неподалеку от его головы заскрежетали по камню когти. Яростно и резко. Ищут. Оно хочет меня. Зачем? Что я для него? Шум приближался. Новые голоса, отчаянные вопли из-за стены… коридор, наверно? Лязг оружия, вопли и рычание, звон щитов, падающих на пол.

Тук пошевелил головой — и увидел нечто в темноте. Большое, беспрерывно вопящее и дергающееся. Длинные когтистые руки умоляюще вытянуты — ищут — меня.

Пещеру озарил серый свет, показав напротив Тука уродливую, заплывшую жиром рептилию. В ее глазах ужас. Все камни, находившиеся в пределах ее досягаемости, покрыты множеством рубцов, зарубки кошмар и безумия… ужас, возрастающий в малазанине… ибо этот кошмар он узнал в себе. Она… она — моя душа…