Память льда. Том 1

Ещё один мучительный переход по этому Худом забытому континенту для усталой армии чужеземцев, чужаков, которых здесь много лет ненавидели, презирали, боялись. Армии наших новых союзников в серых сюрко, с бесцветными знамёнами без герба их повелителя. Они идут за одним человеком и не спрашивают ни об оправданиях, ни о цели.

Мхиби надвинула пониже груботканый капюшон, когда солнце пробилось через тучи на юго-западе. Она сидела спиной к армии в рхивийской повозке, разглядывая вещевой обоз и сопровождавших его малазанских солдат.

А Бруд внушает подобную преданность? Он – военачальник, который впервые нанёс поражение малазанской армии. Та вторглась в наши земли. Цель наша была очевидна, и мы бились за Воеводу, который способен сравниться с любым врагом. И сейчас мы тоже встали против новой угрозы для своей родины, а Бруд решил вести нас. И всё же, если он прикажет нам пойти в Бездну – последуем ли мы за ним? А я сама, зная то, что я теперь знаю, – последую ли?

Мысли Мхиби переметнулись с Воеводы на Аномандра Рейка и его тисте анди. Все они – чужаки в Генабакисе, но сражаются ради него, во имя свободы его народов. Власть Рейка над тисте анди – нерушима и абсолютна. Да, они и глазом не моргнут – шагнут в Бездну. Глупцы.

А теперь в ногу с ними идут малазанцы. Дуджек Однорукий. Скворец. И десять тысяч непоколебимых душ. Что же дало этим мужчинам и женщинам такое твёрдое чувство чести?

Она начинала побаиваться их отваги. В изношенном теле Мхиби обитала сломленная душа. Обесчещенная собственной трусостью, лишённая всякого достоинства, переставшая даже быть матерью. Потерянная для других рхиви. Я всего лишь пища для дочери. Я её видела – издалека, не близко, – она подросла, налилась – бёдра, груди, лицо. Эта их Рваная Снасть была явно не изящной газелью. Она пожирает меня – новая женщина с сонными глазами, широкими полными губами, волнистой, чувственной походкой…

Сзади к повозке подъехал всадник, его доспехи позвякивали, пыльный плащ хлопал на ветру, когда он остановил боевого коня. Забрало начищенного шлема оставалось поднятым, так что видна была коротко подстриженная борода с проседью и решительные глаза.

– Меня ты тоже отошлёшь прочь, Мхиби? – проворчал он, пуская коня шагом, чтобы двигаться вровень с повозкой.

– Мхиби? Эта женщина умерла, – ответила та. – Можешь уезжать, Скворец.

Она видела, как малазанец стащил с широких, покрытых шрамами рук перчатки из дублёной кожи, а затем долго смотрел на них, положив на луку седла. Есть в этих руках грубость каменщика, но, однако, и привлекательность. Любая женщина, если только она ещё жива, пожелала бы их прикосновения…

– Хватит глупить, Мхиби. Нам нужен твой совет. Корлат говорит, тебя терзают сны. Ты кричишь о приближающейся угрозе, огромной и смертоносной. Женщина, твой страх пощупать можно – даже сейчас. Я вижу, как мои слова снова разожгли его в твоём взгляде. Опиши свои видения, Мхиби.

Пытаясь побороть болезненное сердцебиение, она грубо, надломленно захохотала.

– Все вы глупцы. Хотите бросить вызов моему врагу? Моему смертельному, всесильному врагу? Хочешь обнажить меч и встать на моё место?

Скворец нахмурился.

– Если это поможет.

– Не нужно. То, что гонится за мной во снах, придёт за всеми нами. О, быть может, мы смягчаем его ужасное лицо, тёмный клобук, неразличимая человеческая фигура, даже ухмылка черепа, которая поражает на миг, но остаётся всё же знакомой – почти приятной. И мы возводим храмы, чтобы приглушить уход в его вечные владения. Мы строим ворота, возводим курганы…

– Твой враг – смерть? – Скворец оглянулся, затем вновь посмотрел ей в глаза. – Это чушь, Мхиби. Мы с тобой оба слишком стары, чтобы бояться смерти.