Память по женской линии

Дима развелся с первой женой, поженились они с Валей, родился Артемка. У Вали аллергия началась после родов, все руки потрескались. Дима взял отпуск, сам стирал пеленки, в горы тот год не пошел. С Артемкой возился, и с Валей у них никогда серьезных разногласий не возникало. К первому сыну от той жены часто ездил, но Валюша у меня спокойная, не переживала по этому поводу, и я всегда ей говорила, что знала, мол, доча, на что шла. С первой женой они не общались, ни к чему это, подобной широты взглядов я усвоить не могу. Все шло чудесно, пока Артемка не подрос чуть-чуть. Трех лет ему не было, как Дима засобирался в горы. Валя не смогла с ним пойти, только-только на хорошую работу устроилась, и какие ей походы с ребенком? Я бы Артемку забрала, без слов, но здоровье у Вали после родов не улучшилось.

Дима спустился с гор с новой невестой. Новая оказалась серьезной спортсменкой, не то что Валя, любительница. Дима опять разрывался между долгом и счастьем. Конечно, я была на стороне дочери, конечно, я сочла зятя можешь представить кем, отец собирался его задушить и так далее. Но посмотрела я на Диму – и пожалела. Как он страдал! Искренне, без театральности и кокетства. Почернел, постарел. У собаки, когда подыхает, и то таких глаз не бывает. И я снова сказала Вале:

– Ты знала на что шла. Один раз он уже уходил от жены с ребенком, почему ты решила, что это не повторится? Отпусти его, а мы с отцом поможем тебе.

А дальше, как в водевиле. Валя подружилась с первой Диминой женой, они познакомили детей – сводные братья как-никак, стали проводить вместе много времени. Дима детей не забывает, приезжает в гости, но все вместе они не встречаются, это было бы уже чересчур. У Димы в новом браке родился еще один мальчик, сейчас ему два годика, и Дима недавно сказал Вале, что осенью собирается в горы. Валя хочет познакомиться с его последней семьей, но пока побаивается. Посмотрим, с кем он вернется из отпуска. – Ольга Васильевна легко вздохнула. – Ну что, посмешила я тебя?

Нина Анатольевна, съевшая все пирожки на нервной почве, воскликнула с удвоенной экзальтацией:

– Это же не альпинист, а двурушник какой-то! Как вы могли терпеть подобную ложь? Вы, с вашим прямодушием, с вашей правильностью!

– Не было никакой лжи. Все было предельно честно и искренне. Даже чересчур честно. А то, что не альпинист, ты верно подметила. Спринтер.

И Ольга Васильевна аккуратно вытерла столик кстати появившейся салфеткой.

Гибель богов

Все началось с того, что он умер.

Первая реакция была несколько истеричной. Его лучший друг наливался мрачной растерянностью, а близкие дамы роняли частые слезы и шепотом уверяли одна другую, что это именно она, нет, она сама, никакой мистики, послушайте, вы же знаете, я не суеверна, но такое совпадение, как раз прошлым летом я сказала ему в шутку, что собрать всех вместе можно разве что на похороны. А он засмеялся и ответил: это будут мои похороны, тебе-то ведь даже умереть некогда. И теперь мне кажется, что я виновата, что каким-то образом я посодействовала. Да нет же, если кто и виноват в кавычках, так это я, потому что утром после Нового года мы с ним на кухне лили воск через кольцо, и я вылила ему крест, своей рукой, и он дразнил меня по этому поводу, в том смысле, что от меня не дождешься ничего хорошего, даже нормального чая у меня в доме нет, только ароматизированный. Нет, ну вы все говорите одно и то же, все так говорят на похоронах, это общечеловеческое, мне и самой-то порою кажется… Я имею в виду тот страшный сон, когда он приснился мне уходящим по воде.

Дама с репутацией первой глупенькой красотки обходила собравшихся с краткой речью: отчего я ему не дала? В чем многие справедливо сомневались, делясь на две неравные группы. Первая, большая, считала, что все ж таки дала и давала не раз, с какой стати делать исключение именно для него, раз никто из прочих мужчин не остался обойденным. Вторая, меньшая, факт не рассматривала сам по себе, поскольку сомневалась в том, что он высказывал желание подобного рода; они не помнили, чтобы он вообще проявлял сексуальные желания, хотя кто знает, кто знает… Конечно, он так много работал.

Похороны прошли в меру трагично и в меру театрально. Некоторые испытали истинное отчаяние, а кто так и ужас пред бездной, приоткрывшейся внезапно: он был довольно молод.

Но скучать по нему они принялись позже, почти через год после его смерти. Когда случалось несчастье, а то и просто неприятности, они вспоминали его и говорили, что уж он-то наверняка нашел бы выход, вовремя оказался бы рядом, помог, достал, привез, одолжил.