Память по женской линии

Представляете, мне больше некому поплакаться в жилетку, говорила одна, а другой думал про себя уныло и безысходно, что ни за что не развелся бы с женой, не натворил глупостей и не потерял таким образом детей, если бы вовремя ощутил рядом надежное плечо, без всяких там рассусоливаний и долгих советов. Красотка и та уверяла, что все валится из рук, я даже подурнела, неужто старость, кокетничала она, но как-то грустно и не задорно. Она действительно подурнела, стайка ее поклонников сильно потеряла в представительности.

Все ветшало, расходились семьи, кончались выгодные заказы и деньги, терялся интерес к любимым занятиям; то у одних, то у других принялись умирать родители, но никто не находил верных слов, служащих утешением. Постепенно становилось ясно, что лучшее и настоящее – уже прошло, счет пошел на угасание не жизни, нет, но – интересов. Круг распадался.

Время шло и шло, как всегда. О нем не забыли, но рана утраты зарубцевалась, новые утраты, более близкие к собственной судьбе обступали каждого. Случалось, теряя серебряную чайную ложку, вспомнить, как он размешивал ею кофе или чай в красной, ныне щербатой чашке. Он-то уж точно нашел бы ложку, у него был странный дар отыскивать исчезнувшие предметы. Лучший друг выглядывал из окна, расклеенного весной, и сетовал, что так и не выбрался на рыбалку: одному, без него, не собраться. Первая красотка пускала на тряпки полосатую юбку, мимолетом вздыхая о словах, в меру игривых, что он сказал, когда увидел ее в этой юбке – немыслимо новой и топорщащейся под весенним солнцем, на лодке в заливе, они собирались той весной на заливе.

Когда окончательно прояснилось, что от будущего не стоит ждать чего-то необыкновенного, то есть такого, чего бы не испытали прежде они сами или их умершие родители, жизнь понемногу наладилась. Оказалось, что можно удовольствоваться тем домом, который есть, и той работой, какая подворачивается. Восстанавливались разрушенные, казалось навсегда, семьи, не нашедшие нового счастья в чужих водах; впрочем, иные находили, но счастье оказывалось точно такое же, не больше и не меньше прежнего.

Глупенькая красотка вышла замуж, всех удивив, и родила на старости лет здоровенького мальчика. Ее новенький муж, взглянув на старую общую фотографию, удивился: что за смешной типчик в неприличной панаме так неуклюже выпендривается на переднем плане? Всем стало неловко на мгновение, но никто не захотел заступиться за него. Лучший друг некстати вспомнил, что так и не забрал у него книгу, не то чтоб хотелось ее перечесть, но книга-то своя. Где она теперь? Одна дама по секрету рассказала другой смешной случай, когда он, явившись поздно вечером не к месту, сильно помешал, поскольку застал даму с… ну ты понимаешь с кем, но представь, ему даже не хватило сообразительности извиниться и уйти, мы так и просидели втроем на кухне всю ночь. Подумаешь, а вот меня он откровенно подвел, ляпнул, а кто его знает, может, и со зла, а не по недомыслию, прямо при моих, если бы не та сцена, жена ни в жизнь бы не заподозрила и не уходила бы от меня – ну тогда, а сейчас была бы как шелковая, права бы не качала; в общем-то, у каждого есть свой черный ангел, нет, свой черный человек, ты перепутал выражения. Да нет же, это он все время путал одно с другим, смешной человек, что и говорить. А сколько лет прошло, вы подумайте!

Да не смешной он был, а страшный! Все эти оговорки никакая ни случайность, все выстроено. Он увлекал нас, прямо-таки тащил за собой, знаете куда? Если бы он не умер так внезапно, еще неизвестно, чем бы это все кончилось. Я и так потерял работу из-за его бредней, сидел бы сейчас кум королю, так нет же, погнался за романтикой, а ведь не мальчик уже был. Первая остепенившаяся красотка говорила трагическим шепотом, пока ее муж наливался на кухне темным пивом, не зря же я ему не дала, сами понимаете, с моим-то темпераментом, а ему – ни-ни. Уж как он ни упрашивал, как ни ходил под окнами, уже тогда чувствовала: что-то в нем не так. Уже тогда. Что говорить, он прошелся колесом по судьбе каждого из нас, проехался, ты хочешь сказать, если бы я его не послушала и вовремя сделала маме операцию на глаза, а эти его псевдопредсказания чего стоят, да у него просто дурной глаз, и дети никогда не могли заснуть после тех посиделок.

Они тихонько старели, их дети становились больше похожи на них, чем они сами, дети также мало вспоминали о нем, даже те, которые успели его застать. А если вспоминали, то с глухой неприязнью. Хотя бы к этому, что лицемерить, и ко многому другому тоже они успели приучить детей. Но это была еще не настоящая старость.