Память по женской линии

Оля подумала, что, наверное, ее лыжная прогулка не стоила затраченных усилий, но упрямо продвигалась по мелкой лыжне. Когда она дошла до поля, снег стал плотнее и белее, лыжи побежали проворнее. На краю поля тянулась к холодному небу рябина с красно-коричневой корой, стая незнакомых круглых и серых пичужек на ней весело свистела, расклевывая высохшие ягоды. Оля посмотрела на бойких пичуг, не смутившихся ее появлением, засмеялась и поняла, что счастлива и свободна. Лыжи легко заскользили вперед, выглянуло робкое розовое декабрьское солнце, и повалил снег, мягко осыпая лыжню, лыжницу и весь быстро белеющий мир. Далеко впереди летела крупная птица, Оле захотелось догнать и разглядеть ее; она прибавила ходу, улыбаясь, дыша немного неровно, потом побежала скорее, еще скорее, но птица не приближалась. Оля бежала резво, как не бегала давно, с детства; вот исчезли электрички справа, поле с выступающими кое-где сухими хворостинами замелькало и съежилось, лыжи скользили совсем уж плавно, а крупная птица оглянулась, посмотрела лыжнице в глаза и ухмыльнулась. Только тогда Оля поняла, что давно уж бежит по воздуху, а поле, лыжня и даже мелкие пичуги остались внизу. Не испугалась, но удивилась – ненадолго, шум крыльев за спиной, ее собственных крыльев, объяснил все. Птица сделала широкий круг, ведя Олю за собой, как на веревочке, и потерялась в темнеющем небе. Оля шаркнула лыжами раз-другой, заскрипели трава и песок на мелкой лыжне, замелькали кривые домики. Земля. Тело показалось непривычно тяжелым, руки-ноги гудели и мелко дрожали.

«Где же крылья?» – подумала Оля, перехватила лыжные палки одной рукой, провела другой за спиной, ощупывая неповрежденную ткань курточки, уронила на снег промокшую варежку и медленно направилась к дому. Электрички насмешливо кричали в спину что-то обидное.

2

Растянувшиеся на неделю праздники – суровое испытание для хозяйки. Муж понимает отдых как длящийся с утра до вечера обед перед телевизором, ребенок требует развлечений и сладкого, бабушка снует из комнаты в кухню в три раза чаще и быстрее обычного кидается под ноги, что не так уж трудно при ее росточке.

– Дайте мне передохнуть хоть полчаса, – возмущается Оля, а бабушка простодушно удивляется:

– Передохнуть? Так ведь выходные.

Первым из игры выбывает муж, взрослые мужчины менее других способны к длительной обороне. Сразу после бабулиной реплики он предлагает:

– Иди сюда, сейчас боевик начнется, американский. Только захвати из кухни чего-нибудь вкусненького, что там у нас осталось? Салат кончился, нет? И пивка посмотри, если теплое, поставь в холодильник.

– Я вам кто, домработница? – приступает Ольга с готовностью. – Подай-принеси? Новый год ваш один чего мне стоил, с утра салаты резала, мясо тушила, все пятки у плиты оттоптала.

– Ну, чего ты заводишься? Я же и на рынок за картошкой сходил, и ковры пылесосил, – неумело защищается муж. – И пиво я покупал.

– Вот-вот, за пивом ты себе сбегал, не забыл. И коньяка прихватил. – Ольга разогревается перед основным наступлением.

– Ляля, ну ты же сама почти весь коньяк и выпила! Не сердись, давай картошечки пожарим и будем кино смотреть.

– Драная коза тебе – Ляля, – обращается Ольга к вечно зеленому, как новогодняя ель, фольклору, преображая его на свой вкус. – Ты что мне в августе обещал, когда мы на юг не поехали? Что зимой уж наверняка, хоть на неделю выберемся, хоть во вшивую Финляндию. А сам?

Оля кстати вспоминает, что подарил на Новый год подруге Людке ее муж, и первая сверкающая слеза выползает на свободу, первая тарелка летит на серый линолеум.

Муж постыдно отступает, приглушает звук телевизора и сам идет за пивом, стараясь шлепать босыми ногами как можно тише.

– Мам, а почему Финляндия – вшивая? – интересуется ребеночек, явно придуриваясь.

Он-то не боится битья тарелок и простых слез, покрепче папаши будет. Его можно пронять лишь полновесными рыданиями, но у Оли нет сил и особого желания. Карие глазенки смотрят на нее выжидающе и нахально. Сынок сосет круглый леденец на палочке и норовит ухватиться липкими руками за что-нибудь подходящее: за новые шторы или гобеленовое покрывало на диване.

– Сколько раз я тебе говорила не трогать шторы грязными руками! Выброси изо рта эту гадость!

– Но ты сама мне подарила коробку, сказала, что Дед Мороз прислал. А Димке, между прочим, Дед Мороз прислал велосипед!

– Это стыдно – завидовать чужим подаркам! А сейчас все равно зима, и твой Димка далеко не уедет на велосипеде.

– А ты обещала на лыжах поехать со мной и с папой! Пусть бы не во вшивую Финляндию, пусть за железную дорогу, там есть лыжня, я знаю, – тянет ребеночек противным голосом.

– На лыжах не ездят, а ходят. И вообще, спроси своего папу, почему мы никуда не поехали.

– Папа на работе устал, а завтра его опять вызывают, – враждебно отвечает детка, и Ольга удивленно разглядывает его пушистую макушку. – А ты, мама, злая!