Память по женской линии

То, что мы здоровались, встречаясь на лестнице, не помогло бы следствию, в нашем доме все здороваются, так принято. Она не посетила меня за эту неделю, зачем ей? Сидела по вечерам в одиночестве, даже не включала телевизор, может быть, действительно выпивала или предавалась воспоминаниям. В первый раз, столкнувшись с ней в парадной, я не выдержал и ляпнул, что прекрасно помню фильм, где она играла фею, хотя фильм много лет не был в прокате. Актриса жалко улыбнулась, поблагодарила и не прочь была поболтать, но я не смог. Это была не она, не та, чью фотографию я таскал с собой и плакал стыдными слезами, обнаружив пропажу. Ничто не напоминало прежнюю бабочку, выжженные перекисью жидкие пряди казались злой пародией на душистые локоны, тяжелый подбородок подрагивал, скатавшаяся помада забилась в трещины губ. Но как будто мало было того, что с ней сотворило время, еще и то, что я видел на полу из прихожей – раздувшаяся, обезображенная, облепленная мухами, в линялом фланелевом халате! Нет, мне не забыть и не связать эту страшную лопнувшую куколку с нежной бабочкой.

Я сообщил Ивану, как дважды хлопнула дверь, сперва за бывшими учениками, после – пропуская младшего Степанова. Оказалось, сосед ни при чем. Даня задержался на лестнице, сказав Сереже, что должен вернуться ко мне, забрать забытую сумку. Но Даня не возвращался и никакой сумки не забывал, неприятно было уличать его во лжи, пусть не самый любимый из моих учеников, но все же.

– Зачем Даня приходил к вам, Андрей Гаврилыч? – перешел Ваня на «вы», как в школе. – Ведь он прежде не баловал посещениями. Он не объяснил?

– Может, вспомнил старика, решил проведать… Ты же приходишь. Нет, не говорил ничего такого, сидел, болтал с Сережей.

– О чем?

– Да ты же слышал. О том же, что и при тебе, ни о чем конкретном. Почему ты думаешь, что Даня причастен… Мало ли в доме народа? А забытая сумка… Вспомнил, что забыл в другом месте, и не стал меня беспокоить. Ты что, Иван, зачем ему Актриса?

– Звонок вы, Андрей Гаврилыч, точно не слышали?

– Вроде бы нет. Но я в ванную выходил, воду включал, мог и пропустить.

Сарафанное радио донесло, что подозревают Даню, а кого еще? К старому учителю носа не казал, а тут явился и про сумку наврал. Вернулся, поднялся выше этажом, позвонил, пьяный сосед Петрович мог не услыхать звонка, учитель намекает, что звонок был, но прямо не говорит, ученика жалеет. Даня-то у Жени-барыги в шестерках ходит, вот и спроворили ограбление. У Актрисы бриллианты были дорогущие и золота всякого немерено. У актеров у всех так. Даню посадят, но ненадолго, Женя его отмажет. А бриллианты поделят. Актрису зарезали, говорят, всю располосовали, ножом хирургическим, специально для отвода глаз, чтобы на маньяка подумали. Откуда в нашем городе маньяки, все друг друга с пеленок знают, кто как рос, у кого какая придурь. Маньяков не бывало. Последняя фраза выговаривалась с некоторым сожалением, сериалы давали себя знать. И Актрисе так пошел бы маньяк.

Значит, ее зарезали скальпелем, таким же, как тот, которым я препарирую лягушек на уроках зоологии. Утверждают, что Даня пришел ко мне, именно чтобы украсть скальпель. О, мои нескорые на логику горожанки, как будто скальпель – это оружие наподобие пистолета и его не купить простому человеку, даже и в районе. Даню не арестовывают, чтобы тот вывел на бриллианты и на Женю. Что на Женю выводить, он по городу с утра до вечера крутится. Улик против моего ученика нет, смешно говорить об аресте. Но Женя страдает, не столько он, сколько его торговля, город объявил бойкот Жениным ларькам.

Иван приходил опять, спрашивал, не был ли Даня взволнован, не показалось ли странным его поведение. Что за методы, будто можно таким образом доказать преступление.

– Я старый человек, Ваня, не очень наблюдательный. Ничего мне в глаза не бросилось. Вроде действительно Даня вел себя немного нервно, но скорее от смущения. Сколько лет не заходил, то есть ни разу, а тут пришел. Наверное, на Актрису взглянуть. Или на бриллианты. Она носила бриллианты-то? Что в городе говорят? – В городе утверждали, что Актриса не могла шею прямо держать под тяжестью камней.

– Андрей Гаврилыч, какие бриллианты! Ей жить не на что. Потому и квартиру поменяла, в наше захолустье переехала, чтобы жить на разницу, доплатили же ей. Как у нас в стране случается: известный человек, а богатства не нажила. Пенсия у нее крошечная. А в родном городе еще и неприятности замучили – поругалась с подругами, нагрубила высокому чину из администрации, и поехало. Видать, характер-то у покойной – не сахар с варениками.

– Но зачем Дане грех на душу брать? Или Жене? Тот, конечно, отличался в школе ненормальной жестокостью, ты не помнишь? Нет, наверное, ты же раньше школу закончил, на мелкоту всякую не обращал внимания. Но все-таки почему ты к Дане прицепился? Если жильцы из парадной не устраивают, почему не проверить всякую приблудную шушеру, не мне же тебя учить сыску, я только ботанику и зоологию лучше тебя знаю.