Память сердца

А какие там дороги! Удивительно! Кажется, ни в одной из республик Советского Союза я не видел таких дорог: широкие, с ровным, плотным асфальтовым покрытием. Придорожные барьеры, столбики, перекрытия мостов, дорожные знаки и указатели – все свежевыкрашенно, радуя глаз, мелькает разными цветами. И у каждого населенного пункта – деревушки, хуторка, поселка – обязательно телефон-автомат. И это в шестидесятых годах, за многие тысячи километров от столицы. Куда там нашему Подмосковью!..

Так вот, пригласил нас к себе в гостиницу «Россия» первый секретарь обкома Модогоев. Речь должна была пойти о съемках нового фильма – к юбилею республики, его готовились отпраздновать в следующем году.

Пришли мы с Ларой. В дверях нас встретил второй секретарь Бадиев (с ним по вопросам съемок мы виделись уже не раз еще в Улан-Удэ), провел нас в гостиную. Модогоев, широколицый, грузный (внешность его нам была хорошо известна по многочисленным портретам на улицах бурятской столицы), улыбаясь, привстал, широким жестом пригласил садиться. Номер был обставлен по моде того времени – низкий журнальный столик, низкие кресла, тумбочки. Все расселись. Не помню, с чего начался разговор, какими фразами мы обменялись, но вдруг Модогоев тяжело выкарабкался из своего низкого кресла и, повернувшись к нам тыльной частью, принялся копаться в низенькой тумбочке… И вот парадокс! Парадокс ли, причуды памяти или это та самая неожиданная художественная деталь, которая бросается в глаза человеку творческому и до времени хранится в его памяти, чтобы потом неожиданно всплыть, обрасти деталями, превращаясь в образ?.. Судите и рядите, как хотите! Но теперь память подкидывает мне такую картинку: тучный хозяин номера, всесильный властелин Бурятии, раскорячившись и выставив перед нами свою необъятную задницу, пыхтя, долго-долго шарит в маленькой тумбочке. Представляете себе этот кадр?..

Покопавшись, Модогоев извлек из тумбочки бутылку вина. Мы выпили за знакомство, за будущие творческие успехи на ниве прославления Бурятии. Вино было сладкое и довольно крепкое. Помнится, хозяин с гордостью сообщил, что привез его из-за границы…

Кстати сказать, эта высокая аудиенция нам во многом помогла, как-то сразу сдвинулись и динамично закрутились все шестеренки наших организационных дел. Поясню только на одном примере.

Литературным сценарием были предусмотрены съемки редчайших музейных экспонатов – старинных бурханов (уникальные иконы, писанные на шелке специально приготовленными красками, стойкими и яркими, замешанными на печени байкальского осетра); съемки ритуальных масок – удивительно выразительных по мимическому рисунку и раскраске. Помню, они меня поразили своей живописностью куда более, чем маски африканские. Уже представлялось, в какой восторг приведут зарубежного зрителя подобные кадры, ведь за границей еще менее, чем у нас, знают о Бурятии, стране с древними тибетскими и буддийскими традициями.

Так-то так, но в разрешении на эти съемки нам категорически отказали. Мы в дирекцию музея – отказ! Мы в Министерство культуры – отказ, это де предметы религиозного культа и пропагандировать их на весь мир мы не позволим. Ни райком, ни обком помочь нам не брались…

А после встречи с Модогоевым все решилось как-то само собой, хотя, естественно, я ему ни на что не жаловался и словом не обмолвился об этих наших проблемах.

И какие же добротные получились эпизоды с масками. Они выстроились как-то неожиданно смело, профессионально, пластически интересно. Решение пришло по наитию – в процессе монтажа. Поясню…

Снимали эпизод с Василием Найдаковым. Наш новоявленный герой, уважаемый директор солидного Института общественных наук, идет с тяжелым портфелем по улице Улан-Удэ после работы, в костюме, несмотря на жаркий день, и беседует с представителем съемочной группы. Отвечая на вопросы Лары (специально – по режиссерскому замыслу), Василий Церенович принялся рассказывать ей о ритуальных масках. Все длиннее фразы, все быстрее жестикуляция… Найдаков так увлекся темой, что забылся. Ему мешал портфель. Прислонив его к электрическому столбу, он размахивал руками, живописал всем лицом. Приседал, устремлялся вперед – ну прямо хотел взлететь!.. Наблюдать за ним было чрезвычайно интересно – творческий человек, увлекающийся, эмоциональный. И мы наблюдали – с противоположной стороны улицы скрытой камерой!

Портфель явно мешал нашему искусствоведу. Явно. Он сковывал его движения. Все чаще Найдаков ставил его на землю, продолжая активно жестикулировать… А потом, в монтаже, родилась идея контрапунктом врезать в эту монтажную фразу кадры отснятых масок! И получилось!..

Найдаков рассказывает. Увлеченно, гордясь национальными традициями, торопясь передать как можно больше информации – живо, в красках… И вдруг – маска! Грозная, с всклокоченными седыми прядями… Или другая – черная зловещая, с хищным оскалом… Найдаков чуть задумался, улыбнулся… И маска ухмыляется – хитро, лукаво…