Память Вавилона

– Я, наверно, уже надоел вам своей болтовней, miss. Погуляйте-ка по Мемориалу сами, а я пока наведаюсь в патентный отдел на верхнем этаже, меня всегда интересовали новые изобретения. Давайте встретимся внизу в полдень.

– Договорились.

Офелия осталась одна среди книжных полок и витрин и только тут почувствовала, как у нее напряжены нервы. Девушка без конца ощупывала спрятанные на груди часы Торна. А заметив среди посетителей человека на голову выше других, долго глядела ему вслед, стараясь унять бешеное сердцебиение. Хотя и сознавала всю нелепость своих надежд: даже если Торн и посещает Мемориал, с чего бы он очутился тут именно сейчас?!

«И хорошо, что не очутился», – подумала она, столкнувшись в третий раз с патрулем, делавшим обход башни. Мемориал охранялся крайне бдительно, так что был неподходящим местом для встречи двух беглецов.

Офелия долго бродила наугад по залам. Она внимательно осмотрела несколько коллекций живописи, скульптуры, керамики и ювелирного искусства, но ни одна из них не относилась к древней школе. Военные архивы тоже отсутствовали: даже в этом хранилище коллективной памяти человечества не осталось ни малейшего упоминания о былых войнах.

«Ох, какая же я глупая! – спохватилась Офелия. – Если здесь прежде находилась школа, значит, нужно искать информацию в молодежном секторе – там больше шансов найти что-нибудь нужное». Изучив план Мемориала, девушка воспользовалась двумя трансцендиями. Странное это было ощущение – двигаться через пространство то вдоль, то поперек.

В галерее для детей Офелия просмотрела таблички на стеллажах: «Алфавиты и буквари», «Научные принципы», «Гражданское образование», «Аллегории древних времен» и т. д. Затем прошла мимо класса, где сидели детишки, необыкновенно спокойные для своего возраста. В отличие от нее – она-то совсем не чувствовала себя спокойной. Чем дольше девушка изучала таблички на полках, тем сильнее ее мучили сомнения. Что, если здесь вообще нечего искать? Что, если Бог позаботился изничтожить все следы прошлого? Что, если Торн уперся в этот же тупик и давно покинул Вавилон? А может, никогда и не бывал здесь…

У Офелии даже голова закружилась от переживаний, и она на полном ходу врезалась в тележку с целой кучей книг. Книги грохнулись на пол, а девушка, в довершение несчастья, выронила свою сумку, чье содержимое тоже оказалось на полу.

Человек, толкавший тележку, совсем не рассердился. Он только вздохнул и с убитым видом начал подбирать книги.

– Простите, пожалуйста, – сказала Офелия, присев рядом с ним на корточки, что было довольно затруднительно из-за мудреного фасона тоги.

– О, не извиняйтесь, miss, я сам виноват, – уныло ответил человек; он так сутулился, словно нес на плечах все грехи мира. На его бейдже было написано: «Рассыльный». Офелия собрала свои вещи, валявшиеся вперемешку с детскими книгами, – ее фальшивое удостоверение личности почему-то оказалось в одной из них. И она, сама не зная почему, спрятала книгу в сумку вместе со своим документом.

– Ну конечно! Опять вы… Вечная история!

Эта женщина подошла к ним бесшумно, как кошка. Ее торчащие треугольные уши также напоминали кошачьи, на лице было написано презрение. Судя по ее бейджу, она работала в Мемориале старшим цензором.

– Бросать книги на пол! Книги, которые я вам доверила, за которые вы отвечаете головой! Какое неуважение к моему слуху акустика и к моей работе! Это просто кощунство!

– Простите меня, miss Сайленс, – пробормотал рассыльный, подбирая и складывая книги в тележку.

– Вы как были, так на всю жизнь и останетесь ничтожным подсобником! Честолюбия у вас ни на грош! Отвезите книги в отдел цензуры и постарайтесь ничего не растерять по дороге.

– Слушаюсь, miss Сайленс.

Рассыльный сложил все книги и повез тележку по коридору, испуганно втянув голову в плечи.

Чуткие уши мемориалистки тотчас обратились в сторону Офелии, так же как и ее зоркие глаза.

– Ну а вы откройте сумку!

Офелия прижала сумку к себе. Женщина внушала ей такую антипатию, что она отступила подальше – из предосторожности. Сейчас был неподходящий момент, чтобы выпускать когти.

– Зачем?

– Затем, что я вам приказываю.

– В моей сумке нет ничего, что может вас интересовать.

Мемориалистка ответила гримасой, выражавшей подозрение и брезгливость; только тут Офелия заметила, в каком плачевном состоянии находится злополучная сумка. После того как ее уволок за собой трамвай, эта вполне приличная вещь превратилась в грязную торбу.

– Ну, уж об этом, юная замарашка, судить мне, а не вам. С тех пор как мы не выдаем книги на дом, тут шляется всякое ворье. Откройте сумку!

Офелия почувствовала, как у нее по спине поползла капля пота. Подчиниться значило предъявить фальшивые документы и украденную книгу профессиональному цензору, да еще такому сверхбдительному.