Память всех слов

Долина Дхавии. Сверху она наверняка выглядела словно отпечаток большого веретена, брошенного на землю рукою богини прядильщиц: длиной на полмили, шириной в четверть. Внутри рос лес, тысячи анухийских дубов поднимались так близко друг к другу, что человек легко мог бы перейти с одного на другой, цепляясь за сучья. Но эти дубы, многовековые гиганты, стояли в тени деревьев иных.

Древ.

Ванухии. Гиганты высотой в триста футов поднимались со дна долины, склоняясь над растущими там дубами, словно группа длинноногих цапель над стайкой чаек. Было их с две дюжины, вор не успел сосчитать точно, прежде чем они вновь вошли под своды ветвей, а росли эти гиганты там и сям, главным образом на границах долины и лишь несколько раскидистых экземпляров выстреливало в небо из самого дна. Выглядели они величественно, словно полубоги среди людей. У каждого листва была цвета темного багреца, а кора выглядела так, будто ее покрыли красным лаком.

Боги. Если это дерево такое же, как в лодке, которой они приплыли, то они вдесятеро превышают стоимость анухийского дуба… Он невольно скривился, едва пришла эта мысль. Похоже, несколько месяцев в Камане повлияли на то, как он смотрел на мир. А пересчет всего подряд на деньги мог закончиться плохо.

С момента, как они принялись спускаться в долину, у них появилось сопровождение. Альтсин уголком глаза ловил тени, припадающие к стволам деревьев, внезапные шевеления кустов, движения в кронах дубов. Он слышал шумы и шелесты, которые лесные звери ни за что бы себе не позволили.

– Это тоже часть приветствия? – Он повел вокруг ладонью.

Гуалара тихонько фыркнула.

– Нет. И да и нет, – поправилась она. – Они предупреждают тебя, говорят, что они везде. Это попытка… давления.

– Может, они полагают, что я, перепугавшись, брошусь наутек и меня можно будет угостить стрелой?

– Нет. Не тогда, когда Оум знает, что ты здесь, и наблюдает. Но моих догадок лучше не проверять.

Альтсин посмотрел на нее внимательней. С каждым шагом ведьма выглядела все лучше, словно что-то отнимало у нее годы. Речь не о том, что менялся ее внешний вид, – но о том, как она шла, как держала голову. Перехватила его взгляд, подмигнула:

– Да, знаю. Отвалило годков, снова чувствую себя так, словно мне всего-то восемьдесят. А теперь давай не осматриваться, а быстренько идти.

Они сошли на дно долины, пересекли небольшой ручеек и вдруг оказались на поляне.

Вор недоверчиво заморгал и раскрыл рот. В поляне было ярдов сто шириной, а посредине нее, точно впереди, вставало одно из здешних ванухии. Багровая колонна шириной в замковый барбакан втыкалась в небо, чтобы на высоте каких-то сорока ярдов взорваться сотней веток, из которых каждая была размером с хороший дуб. Издали деревья эти выглядели величественно, а вблизи – пугающе.

Было непросто поверить, что нечто подобное – истинно, что перед ними не каприз обезумевшего бога, готового опрокинуть этот гигант им на головы, чтобы утешиться смертью людей-насекомых. Не хватало перспективы, масштаба, который делал бы реальной соответствующую оценку размеров, ствол выглядел как ось мира, крона покрывала поляну и все, что там находилось, – Альтсин с трудом отвел взгляд от дерева: то есть десяток деревянных двухэтажных домов и около двадцати бараков. Вор глянул на затворенные двери и ставни и не сумел сдержать улыбки. Невозможно было явственней выразить недовольство.

Если не считать, конечно, несколькофутового копья, воткнутого в брюхо.

Вокруг ствола дерева было выстроено нечто вроде угловатой ротонды шириной в десяток-другой футов, а высотой футов, может, в двадцать.

– Это там. – Гуалара остановилась и вдруг снова стала выглядеть растерянной и неуверенной. – Ты должен пойти один. Я… останусь. Ступай уже. Ступай!

Она грубо толкнула его и отвернулась. Одна из сопровождавших их женщин указала ему на дверь в строении, окружавшем ствол:

– Ступай. Он ждет.

Лицо ее было белым, словно снег, лоб орошен потом. Страх струился от нее, словно от крысы, загнанной в угол бандой мальцов с палками. Альтсин зашагал в указанном направлении, перед внутренним же взором видел он лицо одного из многочисленных своих приятелей, которого после такой вот забавы стали звать Безносым Лопом. Страх – сила мощная и непредсказуемая.

Он подошел к двери, а воображение наполняло его уши отзвуками, которые издают тетивы, подергиваемые нетерпеливыми пальцами. Проклятие – он начинал понимать людей, перед битвой выпивающих несколько стаканов: ничто так не успокаивает напряженные нервы, как полкварты водки.

Дверь бесшумно отворилась, и его поглотил влажный мрак.

Внутри широкий коридор вел к следующим дверям, перед которыми стояли двое стражников в чешуйчатых доспехах, с тяжелыми секирами в руках. Из-под широких козырьков, похожих на капалины шлемов, на него глядели мрачные глаза.

Он проигнорировал холодный вызов, таящийся на их дне, толкнул вторые двери и вошел в большой зал.