Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства II — V века

Мне пришло на ум поговорить с вами об этом не потому, Зевс свидетель, что мне вздумалось поболтать о пустяках и не сказать при этом ни слова о деле. Нет, я не так умен и не так оборотист, как эти наши счастливчики-софисты, а говорю я об этом потому, что нашелся человек, который решается порочить и презирать то образование, которое дается здесь. При этом он не ставит в вину такому образованию ничего, да и не может ничего поставить, кроме того, что оно приобретается именно здесь; видно, такие люди интересуются только названием города, а не науками. Давайте, постараемся переубедить этого человека и внушить ему, что не стоит огорчаться и печалиться по этому поводу, (d) если у него за душой есть нечто более ценное.

Что касается меня, милый юноша, то я обучился ораторскому искусству в краю, гораздо менее знаменитом, чем наш город, и даже не эллинами населенном и совсем не приветливом, — а именно, у крайних пределов Понта, близ Фасида, там, где, как гласят сказания поэтов, причалил корабль Арго, спасшийся из Фессалии и потом вознесенный на небо.

(333а) Там же где-то неподалеку протекает и Термодонт, и страна, где свершали свои подвиги Амазонки, и Темискира.[78] И тем не менее такой суровый варварский край стал святилищем муз благодаря мудрости и добродетели одного единственного мужа, который, поселившись среди колхов и армян, стал обучать не стрельбе из лука, не метанию дротов, не верховой езде, как в тех местах принято у варваров: он обучал тому, как, неустанно трудясь, овладеть искусством речи и достойным образом выступать на праздничных собраниях эллинов.

(b) Правдив ли мой рассказ, выяснится сейчас, когда вы увидите, что все, сказанное мной, сказано не напрасно, а непосредственно относится к делу: я прибыл сюда не по собственному желанию и решению, а меня прислал этот самый муж, любящий меня, как отец, и мыслящий, как философ. Если ты отнесешься с презрением к нему за то, что известнейшую философскую систему он изучил сам в этом далеком краю, то тем более ты должен презирать меня; ведь я, еще живя на родине, с самой юности, был приобщен им к этим таинствам...

(334b) А ты утверждаешь, что жаждешь получить образование и называешь себя страстным любителем искусства речи; так неужели ты не станешь стремиться к образованию и к красноречию, где бы ты с ними ни встретился, в Афинах ли или в Пелопоннесе или даже в Беотии? А ведь некогда Беотия считалась совершенно невежественной страной и по общеизвестной поговорке звалась "свиньей беотийской", что указывало именно на необразованность ее населения, (с) Однако ни Пиндар, ни Коринна, ни Гесиод ничуть не запачкались об эту "свинью". Да ты, конечно, слыхал и об Анахарсисе,[79] который был скифом и тем не менее мудрецом.

Быть привязанным к какому-нибудь прославленному городу, как говорит поэт, действительно, я полагаю, следует тому, кто посвятил себя государственной деятельности; науки же не нуждаются в том, чтобы их родина была особенно знаменита, они столь же — пожалуй, даже больше — ценятся в местах уединенных, а не в огромных городах. Ведь и Гомер восхваляет полководца, чьей родиной был Саламин, больше, чем вождя из Микен, а выше всех эллинов и варваров превозносит того, кто вырос во Фтии,[80] (d) да к тому же был воспитан в горах. А что касается меня, то стихи Гомера — сложил ли он их на Хиосе или в Смирне — по моему мнению выше всего того, что было сотворено в Афинах, и я всегда готов читать их; из них же я могу узнать, что тому, кто был воспитан всего-навсего на какой-то Итаке,[81] это не помешало стать "хитроумнейшим" и что речи уроженца Пилоса[82] были "слаще меда".

Взгляни теперь, говорю ли я именно то, что нужно: (335а) о том человеке, который что-либо любит глубоко и искренне, никому не придет в голову сказать, что здесь он свое дело любит, но в другом городе уже его не любит, — нет, он должен любить его повсюду...

(с) Мы скажем также, что тот, кто подлинно любит науки, не должен любить одни науки здесь, а другие там, но должен всюду любить все науки; а того, кто имеет возможность посвятить себя им, но отвергает их из-за того, что они изучаются не в том городе, в котором это угодно ему, того мы назовем не любителем познания, а "Коринфолюбом" или "Аргосолюбом" или поклонником какого-либо иного города, но не поклонником образования, каким он себя выставляет.

<...>

(337с) Если все, что я столь пространно разъяснял тебе, не производит на тебя никакого впечатления и если такая безудержанная страсть ко всяким заморским небылицам охватила тебя, то тебе, конечно, надо плыть не только к эллинам, но и в Египет, и в Эфиопию, и к индусам, чтобы, вернувшись оттуда, ты смог рассказать не какие-нибудь общеизвестные пустячки, а о драконах и слонах; тебе придется порассказать и об индийских муравьях — это ведь насекомое огромное, а рассказ о нем еще больше, (d) Брахманы тебя, конечно, к себе в горы не пустят, а низвергнут тебя оттуда молниями и ударами грома.