Читаем Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства II — V века полностью

Один мудрец,[144] ведя беседу за столом, произнес слова, ставшие знаменитыми: "Первая чаша принадлежит жажде, вторая — веселью, третья — наслаждению, четвертая — безумию. Но о чашах муз должно сказать наоборот: чем чаще следуют они одна за другой, чем меньше воды подмешано в вино,[145] тем больше пользы для здоровья духа. Первая — чаша учителя чтения — закладывает основы, вторая — чаша филолога — оснащает знаниями, третья — чаша ритора — вооружает красноречием. Большинство не идет дальше этих трех кубков. Но я пил в Афинах и из иных чаш: из чаши поэтического вымысла, из светлой чаши геометрии, из терпкой чаши диалектики,[146] но в особенности из чаши всеохватывающей философии — этой бездонной нектарной чаши. И в самом деле: Эмпедокл создавал поэмы, Платон — диалоги, Сократ — гимны,[147] Эпихарм — музыку, Ксенофонт — исторические сочинения, Кратет — сатиры, а ваш Апулей пробует свои силы во всех этих формах и с одинаковым усердием трудится на ниве каждой из девяти муз, проявляя, разумеется, больше рвения, чем умения, но, может быть, именно этим в наибольшей мере заслуживая похвалы. Ведь во всяком порядочном деле похвально стремление, а успех — во власти случая, равно как в преступных занятиях, в свою очередь, караются даже злодейские замыслы, которым не удалось осуществиться: если руки и остались чисты, то разум все-таки запятнан кровью. Стало быть, как для наказания достаточно помышлять о том, что наказуемо, так точно и для похвалы достаточно стремиться к тому, что приносит славу. А что может стяжать славу более великую или более верную, чем похвальное слово Карфагену, вашему городу, где каждый житель — человек высокообразованный, где все науки нашли себе место: дети изучают их, молодежь украшена ими, старики обучают им. О, Карфаген, досточтимый наставник нашей провинции, Карфаген, небесная муза Африки, Карфаген, Камена облаченного в тогу народа![148]

Евмений

Речь Евмения о восстановлении школы ораторского искусства в Августодуне была произнесена весной 298 г. Все наши сведения о ее авторе почерпнуты только из текста самой речи (гл. 1 и 17). Мы узнаем, что он не являлся профессиональным судебным оратором, а, подобно своему деду, о котором он упоминает, был преподавателем ораторского искусства; впоследствии он занимал должность управителя делами при императорском дворе (magister memoriae).

После бесконечной смены кратковременных правителей (от смерти Кара-каллы в 217 г. до принятия власти Диоклетианом в 285 г.) начался более спокойный период так называемого «четверовластия» (тетрархии) и укрепления военной мощи империи. Диоклетиан назначил своим соправителем Максимиана, получившего тоже титул императора, а в 292 г. они совместно назначили своими помощниками Констанция Хлора и Максимиана Галерия, получивших титул «Цезарей». Все четыре правителя взялись энергично за наведение порядка, особенно в пограничных областях: в 295 г. Констанций Хлор отвоевал Галлию от батавов и франков, в 296 г. Диоклетиан усмирил Египет, в 297 г. Галерий успешно воевал с персами, в 298 г. Максимиан — с маврами в Африке. Все эти события отразились в речи Евмения (гл. 21). Констанций Хлор, наиболее образованный из тетрархов, проявил интерес и к вопросам культуры и пожелал восстановить риторическую школу в галльском городе Августодуне (ныне Отён). Ее «ректором» и стал Евмений. Все обстоятельства и условия его назначения ясно изложены в самой речи.

Речь Евмения, произнесенная им перед префектом Лугдунской (Лионской) области, представляет интерес как документ эпохи, весьма тяжелой для Рима, и дает некоторое представление о состоянии образования в поздней империи. Она была включена в сборник «Латинских панегириков», точное время составления которого неизвестно. Кроме речи Евмения, в сборник входят еще 11 речей, преимущественно галльских ораторов III — IV веков. Среди этих однообразных славословий речь Евмения наиболее интересна именно тем, что в ней имеется значительно больше конкретных данных, чем в других речах, хотя и она страдает повторениями и преувеличенностью похвал правителей.

Речь о восстановлении школы ораторского искусства в Августодуне

(§1 — 5, 9 — 21)

1. Я уверен, о высокочтимый муж, что не только тебя, изощренного во всех видах ораторского искусства, но и всех, здесь присутствующих, удивляет то, что я, с самых юных лет до нынешнего дня никогда не выступавший перед таким собранием и всегда предпочитавший проявлять мое скромное дарование, развитое упорным трудом, не на форуме, а в частной жизни, теперь, так поздно, вдруг решаюсь взойти на трибуну, в столь непривычной для меня обстановке; хотя это седалище правосудия всегда представлялось мне самым подобающим местом, чтобы добиться своей цели и словом и делом, однако недоверие к своим силам до сего времени удерживало меня от выступлений, и даже теперь, когда я намерен произнести речь, не имеющую ничего общего с судебными речами, я испытываю смятение, связывающее мне язык.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Ахилл Татий "Левкиппа и Клитофонт". Лонг "Дафнис и Хлоя". Петроний "Сатирикон". Апулей "Метамофозы, или Золотой осел"
Ахилл Татий "Левкиппа и Клитофонт". Лонг "Дафнис и Хлоя". Петроний "Сатирикон". Апулей "Метамофозы, или Золотой осел"

В седьмой том первой серии (Литература Древнего Востока, Античного мира, Средних веков, Возрождения, XVII и XVIII веков) входят признанные образцы античного романа: «Левкиппа и Клитофонт» Ахилла Татия (перевод с древнегреческого В. Чемберджи), «Дафнис и Хлоя» Лонга (перевод с древнегреческого С. Кондратьева), «Сатирикон» Петрония (перевод с латинского Б. Ярхо) и «Метаморфозы» Апулея (перевод с латинского М. Кузмина). Вступительная статья С. Поляковой. Примечания В. Чемберджи, М. Грабарь-Пассек, Б. Ярхо, С. Маркиша. Иллюстрации В. Бехтеева и Б. Дехтерева.

Ахилл Татий , Борис Исаакович Ярхо , Гай Арбитр Петроний , Гай Петроний , Гай Петроний Арбитр , Лонг , . Лонг , Луций Апулей , Сергей Петрович Кондратьев

Античная литература / Древние книги