Памятники поздней античной научно-художественной литературы II-V века

С какой обстоятельностью и достоинством, с каким красноречием и сообразностью высказывает свое сожаление об этом Марк Туллий! Впрочем, если есть человек, слух которого столь груб и неотесан, что ему не доставляет удовольствия ясность и прелесть этой речи и правильная соразмерность слов, но он предпочитает речь первого оратора потому, что она безыскусственна, коротка, легко написана, обладает какой-то природной привлекательностью и сохраняет подобие и как бы оттенок темной старины, этот человек, если он способен рассуждать, пусть рассмотрит речь Катона, оратора более древнего, чем Гракх, на подобную же тему, силы и изобилия этой речи Гракх даже и не старался достичь. И тогда станет понятно, я думаю, что Катон не был доволен красноречием своего века и уже тогда пытался осуществить то, в чем позднее Цицерон достиг такого совершенства. Так, в речи под заглавием "О летних битвах" он таким образом негодует на Квинта Терма[948]: "Он сказал, что децемвиры мало позаботились о доставке ему провианта. Он приказал стащить с них одежды и сечь их ремнями. Децемвиров секли бруттийцы[949], видели это многие смертные. Кто может вынести это оскорбление, этот произвол власти, это рабство? Этого не осмелился сделать ни один царь; и это делается с людьми приличными, хорошего рода, благонамеренными? Где же союз? Где верность обязательствам? Самые унизительные обиды, удары, побои, рубцы, эти страдания и истязания ты осмелился позорным и самым оскорбительным образом обрушить на людей на глазах их собственных земляков и бесчисленной толпы? Но какую печаль, какой стон, какие слезы, какой плач я слышал! Рабы с трудом выносят обиды: что же, по вашему мнению, чувствовали и будут чувствовать люди благородные, наделенные великими доблестями?".

Катон говорит: "секли бруттийцы"; если кто, может быть, станет расспрашивать о бруттийцах, то вот что это значит. Во время пребывания в Италии Ганнибала Карфагенского с войском и после нескольких неудачных сражений римского народа, бруттийцы, из всей Италии первыми, перешли на сторону Ганнибала. Досадуя на это, римляне, после отступления Ганнибала из Италии и поражения карфагенян, не стали брать бруттийцев на военную службу, чтобы заклеймить их позором, не признавали за союзников, но приказали подчиняться отправляющимся в провинции магистратам и служить им в качестве рабов. Итак они, подобно тем, которые в комедиях зовутся lorarii[950], следовали за магистратами, и тех, кого им приказывали, связывали и секли розгами.

Книга XI

6. О том, что римские женщины не клялись Геркулесом, а мужчины Кастором

В древних сочинениях ни римские женщины не клянутся Геркулесом, ни мужчины Кастором. Почему первые не клялись Геркулесом — понятно: ведь они воздерживались от жертвоприношений Геркулесу. Но вот почему мужчины не называют имени Кастора, когда клянутся, — сказать трудно. Таким образом никогда вы не найдете у хороших писателей, чтобы женщина говорила "клянусь Геркулесом", а мужчина "клянусь Кастором"; клятва же Поллуксом — общая и для мужчин и для женщин. Между тем Марк Варрон уверяет, что в древнейшие времена мужчины не клялись ни Кастором, ни Поллуксом — это была только женская клятва, взятая из Элевсинских мистерий. Однако мало-помалу из-за незнания древности мужчины стали говорить: "клянусь Поллуксом"; и так эта клятва вошла в обычай; но ни в одном древнем сочинении не найти клятвы Кастором в устах мужчины.

8. Что думал и высказал Катон об Альбине, который, будучи римлянином, написал римскую историю на греческом языке, заранее прося прощения за то, что в нем неискусен

Марк Катан, говорят, справедливо и остроумно укорял Авла Альбина[951]. Альбин, который был консулом с Луцием Лукуллом, написал по-гречески римскую историю. В начале его произведения написано примерно так: никто не должен сердиться, если что-либо в этих книгах будет написано не очень правильно или мало изящно; "ведь я, — говорит он, — римлянин, родившийся в Лациуме, греческая речь мне в высшей степени чужда" и потому, если в чем-либо будет погрешность, он просит милостиво простить его и не судить строго. Катон, прочитав это, сказал: "Ты, Авл, большой шутник, коли предпочитаешь извиняться в ошибке, чем избежать ее. Ведь обычно мы просим прощения, когда ошиблись, или по глупости или по принуждению. А тебя, хотел бы я знать, кто заставлял поступать так, что ты извиняешься в том, чего еще не сделал?" Написано это в XIII книге "О знаменитых людях" Корнелия Непота.

10. О том, что Гракх в своей речи приписал слова Демосфена ритору Демаду; отрывок из речи Гая Гракха