Памятники Византийской литературы IX-XV веков

Вся золоченая стена высоко поднималась,
И, чистым золотом блестя и красотою дивной,
Она и солнечных лучей сиянье затмевала;
И драгоценными зубцы каменьями сверкали,
Переливаясь жемчугом и золотой чеканкой.
Великолепен замок был. А ворота у замка
Своей могучей красотой восторг и страх внушали;
И золото и блеск камней и перлов драгоценных,
Богато и роскошно в них горевших и сверкавших,
Столь стройно и умело там в порядке размещенных,
А не случайно как–нибудь, на удивленье были.
И при воротах запертых вились живые змеи,
Безмерной хищностью своей всех в ужас повергая
И неусыпно сторожа огромный этот замок,
Вздымались эти чудища, хранящие ворота:
При виде них любой бы мог там умереть со страха.
Смотря на эти чудеса всей замковой твердыни
И в удивленье замерев, остолбенели братья,
Глядя на золото и блеск каменьев и жемчужин
И остальную красоту сооружений замка.
Но стены были высоки и недоступны вовсе.
Не видно было ни людей, ни зверя никакого,
Ни птиц, ни даже воробьев: везде была пустыня.
И, стены обходя кругом, искали братья входа,
Но стены с башнями на них вздымались прямо в небо.
Великолепию ворот опять они дивились
И, вновь на змей бросая взгляд, пугались этих стражей.
И тайны города они не понимали в страхе,
Не зная, кто же господин блистательного замка.
И, повернувши наконец, пошли они обратно,
Чтоб стражам замковым не стать нечаянно добычей,
А потому не стали ждать и в ужасе бежали.

3. О ДЕВЕ, ЧТО ВИСЕЛА ТАМ, РАССКАЗ ИДЕТ ПЕЧАЛЬНЫЙ (ст. 449–471)

Посередине потолка — но и сказать мне жутко —
На волосах висела там девица одиноко —
Трепещет сердце у меня, душа трепещет в страхе —
На волосах — увы, судьбы неслыханная воля —
На волосах висела там девица — я смолкаю,
Да, я смолкаю, но пишу, а сердце замирает —
На волосах висела там красавица–девица.
И только на нее взглянул тут младший из трех братьев,
Как младший этот, Каллимах, красот всех воплощенье
И смелости, и мужества, и доблести, и силы,
Остолбенел и тотчас же он замер, словно камень
Смотрел лишь на нее одну, стоял и все смотрел он.
Как будто и она была на потолке картиной.
Всю душу красотой своей могла она похитить:
Умолкнувший немел язык, и замирало сердце.
Налюбоваться он не мог чудесной этой девой,
На красоту ее смотря и женственную прелесть.
Стоял, смотрел, не говоря, души в груди не чуя,
Стоял, смотрел, и сердце в нем двояко поражалось —
Очарованьем красоты и чувством состраданья;
Молчал, а из груди его лишь стоны вырывались.

4. ОТВЕТ ПЕЧАЛЬНЫЙ ЮНОШЕ, ДЕВИЦЕЙ ЭТОЙ ДАННЫЙ (ст. 470–500)