Пан (пер. Химона)

Въ эту минуту къ ней подошелъ широкоплечій человкъ въ исландской рубашк; онъ назвалъ ее Евой. Вроятно, это была его дочь. Я зналъ широкоплечаго человка, это былъ кузнецъ, мстный кузнецъ. Нсколько дней тому назадъ онъ ввинтилъ въ мое ружье новую капсюльку.

А дождь и втеръ продолжали свою работу и согнали весь снгъ. Въ продолженіе нсколькихъ дней надъ землей вяло враждебное и холодное настроеніе, ломались сухія втви, и вороны слетались стаей и каркали. Но это продолжалось недолго; солнце было близко, и въ одно прекрасное утро оно взошло изъ-за лса. Когда всходитъ солнце, мн кажется, будто нжная полоса пронизываетъ меня съ головы до ногъ. Съ тихой радостью я вскидываю ружье на плечо.

IV

Въ эту пору не было недостатка въ дичи; я стрлялъ все, что мн хотлось, — зайцевъ, тетеревовъ, блыхъ куропатокъ, а если мн случалось бывать на берегу и какая-нибудь морская птица приближалась ко мн на разстояніе выстрла, я стрлялъ также и ее. Хорошія были времена: дни становились длинне, воздухъ прозрачне; я снарядился на два дня и отправился въ горы, на вершины горъ; я встртилъ тамъ горныхъ лопарей и получилъ у нихъ сыръ, маленькій, жирный кусокъ, отзывавшійся травой. Я не разъ бывалъ тамъ. Возвращаясь домой, я всегда подстрливалъ какую-нибудь птицу и совалъ въ свой ягдташъ. Я садился и привязывалъ Эзопа веревкой. Въ мил отъ меня лежало море; отвсы скалъ были черные и мокрые отъ воды, которая струилась по нимъ, капала и струилась все съ тмъ же тихимъ звукомъ. Эти маленькія горныя мелодіи развлекали меня въ то время, когда я сидлъ и смотрлъ вокругъ. Вотъ струится этотъ маленькій, безконечный звукъ здсь въ одиночеств, подумалъ я, и никто не слышитъ его, никто не думаетъ о немъ, а онъ журчитъ себ и журчитъ.

И когда я слышалъ это журчаніе, горы не казались мн такими пустынными. Порой что-то происходило. Громъ потрясалъ землю; какой-нибудь кусокъ скалы отрывался и летлъ внизъ въ море, оставляя за собой дорожку каменной пыли. Въ эту минуту Эзопъ поднималъ голову и удивленно нюхалъ непонятный для него залахъ гари. Когда растаявшіе снга образовали расщелины въ горахъ, достаточно было выстрла или громкаго крика, чтобы оторвать громадную глыбу, которая затмъ катилась внизъ…

Такъ проходилъ часъ, а можетъ-быть, и больше: время шло такъ быстро. Я освобождалъ Эзопа, перебрасывалъ ягдташъ на другое плечо и возвращался домой. День кончался. Внизу, въ лсу, я непремнно выходилъ на свою старую знакомую тропинку, на узкую ленту тропинки съ удивительными изгибами. Я обходилъ каждый изгибъ: у меня было время, не нужно было спшить, дома меня никто не ждалъ. Какъ властелинъ свободно бродилъ я по мирному лсу. Я шелъ медленно. Мн это нравилось. Вс птицы молчали, только глухарь начиналъ токовать вдали. Они вдь всегда токуютъ.

Я вышелъ изъ лсу и увидалъ передъ собой двухъ людей, двухъ гуляющихъ людей. Я догналъ ихъ. Это была Эдварда. Я зналъ ее и поклонился. Ее сопровождалъ докторъ. Я долженъ былъ показать имъ свою сумку. Они осмотрли мой компасъ и ягдташъ. Я пригласилъ ихъ въ свою хижину. Они общали какъ-нибудь зайти.

Наступилъ вечеръ. Я пошелъ домой и развелъ огонь, изжарилъ птицу и поужиналъ. Завтра опять будетъ день… Тихо и спокойно кругомъ. Весь вечеръ я лежу и смотрю въ окно; лсъ и поле покрыты какимъ-то волшебнымъ блескомъ. Солнце зашло и окрасило горизонтъ жирнымъ краснымъ свтомъ, неподвижнымъ, какъ масло. Небо повсюду открытое и чистое. Я пристально смотрлъ въ это ясное море, и мн казалось, что я лежу лицомъ къ лицу съ основой міра, и сердце мое стучится навстрчу этому небу, какъ-будто тамъ нашъ пріютъ. Богъ знаетъ, подумалъ я про себя, зачмъ горизонтъ одвается сегодня въ лиловое и въ золото; можетъ-быть, тамъ наверху праздникъ съ музыкой звздъ и съ катаніемъ на лодкахъ внизъ по теченію ркъ. Похоже на это. И я закрылъ глаза, и мысленно присутствовалъ на этихъ катаньяхъ, и мысли за мыслями смнялись въ моемъ мозгу… Такъ проходилъ не одинъ день. Я бродилъ и наблюдалъ какъ растаяли снга, какъ сошелъ ледъ. Нсколько дней я не разряжалъ своего ружья, такъ какъ у меня были запасы. Свободный, я бродилъ по окрестностямъ и предоставлялъ времени итти своимъ чередомъ. Куда я направлялся, везд было на что посмотрть, что послушать, за день все понемногу измнялось, даже ивнякъ и можжевельникъ ждали весны. Я спускался, напримръ, къ мельниц; она была все еще замерзшей; но земля вокругъ нея была утоптана съ незапамятныхъ временъ, и было видно, что сюда приходили люди съ мшками, полными зеренъ, чтобы смолоть ихъ. Я ходилъ тамъ вокругъ, какъ-будто среди людей; на стнахъ было вырзано много буквъ и чиселъ. Ну, хорошо!

V