Panacea (СИ)

— Дела таковы, что если когда-либо Альфа кончает самоубийством, род волчий становится обреченным на вымирание на многие десятилетия, потому как проклятие самоубийцы тянется сквозь поколения, не давая волчицам плодоносить вожаками. Волки не хотели этого допустить, но допустили, о чем позже сильно жалели и из-за чего вынужденно начали собираться в мелкие, но стаи, чтобы обеспечить выживаемость. Пусть и так, но обреченные возлюбленные, все же повлияли на ход войны.

Именно поэтому, Чонгук, ты настолько важен, ты знаменуешь конец распрям, новый расцвет, эру. И по той же причине, по какой тебя ждут волки, тебя уж точно не ждут люди, заплесневевшие в налаженном и гниющем мирке, где без волчьего чуткого контроля разлагается всякая мораль. Почему я и склоняюсь к мысли, что моему давнему товарищу из Квин кто-то влиятельный нашептывает действовать супротив тебя и друзей.

— Кстати, а что насчет вашей пятерки? — поинтересовался Чим. — Как вы появились-то вообще?

— Пять больших стран нынешнего Альянса… Мы - посланные ко двору пятеро магов. Учились мы, скажем так, подпольно, в народе считались обычными советниками, но свое дело знали и старались подучиваться знаниям и у волков. В отличие от наших правителей, мы не чурались возможности проводить недели в стаях, пить дождевую воду и есть мясо, которое для нас, как для почетных гостей, даже вкусно готовили. Мы наладили тесный контакт с их жрецами, и именно им обязаны посвящением в волчьи секреты. Вы спросите, кем мы были посланы? Пока я отвечу лишь – Ведающими. Такие есть всегда, во все времена, в любом из миров.

— Что ж, такой ответ меня устроит, — улыбнулся Чимин.

— Говоришь, что волки меня ожидают? — недовольно фыркнул Чонгук. — Что-то я не особенно заметил, пока отбиваюсь от них с малых лет.

— Помни, что везде могут быть свои предатели, Чонгук. И что смерть твоих родителей не обязательно была только от волчьих рук. То могли быть и засланные перебежчики.

В повисшей паузе со смаком затрещал печной огонек.

— Ты не можешь этого знать! — огрызнулся Чон, вскакивая и глядя исподлобья. — Тебя там не было!

— Как скажешь, я просто рассуждаю… А за вожака тебя еще принимать рано, друг мой. Ты не прошел обряд инициации, ты только пока еще пахнешь, как Альфа, но им не являешься.

Чимин засвистел на фоне, и Гук догадался – этот малый знал, но не знал лишь, как преподнести, чтобы остаться целым и невредимым. Против Намджуна Чонгук выступать не решается.

— Плевать мне пока на эти твои россказни, потому что я должен найти Тэхёна.

— Мы должны, — мягко поправил Хосок.

— И найдем, непременно, — успокоил Намджун. — Ты же чуешь, что он жив. Неподготовленным тебе в мир идти нельзя, иначе наломаешь дров больше, чем нарубил их мне сегодня. Между прочим, спасибо.

Насупившись, Чонгук буркнул: «Пожалуйста» и сложил руки на груди.

— Каковы планы тех, кто не хочет моего явления в свет?

— Здесь варианта два. Либо, чтобы ничего не менялось, либо – чтобы изменилось всё. И если у них в руках будут такие удобные инструменты, как вы с Тэхёном, они смогут многое.

— Кто же эти люди…? — вытянул шею Чимин.

— Судя по масштабам разворачивающегося действа, боюсь бросить догадку, что это и есть Ведающие. Узнаю их почерк.

— Чёрт подери! — выдавил Хосок, не то испуганно, не то с энтузиазмом. — Чёрт подери…

Он мог читать о таком только в глубинах взломанных библиотек, в старых книгах, пропахших формалином.

Намджун посмотрел на Чонгука с родительским радушием. Он всё еще горячий, импульсивный, дерзкий… Иными словами, неготовый для больших игрищ волчонок, и дуется на то, что для его великой персоны так мало «можно» и так много «нельзя». И Намджун постарается успеть его подготовить. Он обязан. Это его судьба.

***

Всё тело застилала жгучая боль. Всплеск огня внутри живота, блеснувшие любимые глаза впереди… А сил дотянуться уже нет, как и вздохнуть.

Чья-то могучая челюсть клацнула позади, ухватив Тэхёна за шиворот в самый последний момент, и дальше – дальше настала погрязшая в тишине пропасть.

========== 10. ==========

Сожаления, переживания… Отчаяние. Снились целые эпопеи, смешавшиеся в тяжеловесную для разума кашу. Оборвались и они.

По векам поползли яркие всполохи, сменились тенью, будто кто-то зацепил источник света, а тот качнулся, подвешенный к потолку, пустил искорку. Искорка пробежалась где-то под затылком, опоясала грудь и подтолкнула первый осознанный вздох по обнаженному телу.

Разливался тминный чай, журчал ручейками по чашкам. Зазвучали мужские голоса: хрипловатый и мягкий, выдержанные одной приглушенной частотой, чтобы не разбудить спящего, который проснулся и решил не подавать виду.

— Лично я не поддерживаю идею заклания целой стаи, — манерно излагает один из присутствующих. — Это несколько бессовестно, пусть и оправдано. Убийства – вообще вне моей компетенции.

— Сказал тот, кто этим всю жизнь занимается… Всех не перебьем, как бы ни старались, — сурово отозвался второй. Тэхён не смог понять, отчего у него начинает колотиться сердце. — Ты, кстати, проверил капище, нашлось что-нибудь интересное?