Панджшер навсегда

Снова стукнулись кружками и теперь пили компот с самыми серьезными лицами.

– Можно я скажу, – поднялся Денисов, сержант минометной батареи.

– Третий, Денисыч?

– Я знаю. Во всех ротах много людей погибло. У нас командир батареи в прошлом году погиб, капитан Иванов. Хороший был человек, меня научил из миномета стрелять, в батарее никого даром не обидел. С ним в службе все правильно было. Хочу, чтобы и его помнили. Земля ему пухом.

Ремизов смотрел в лица. Что офицеры, что солдаты – все хотят домой, все хотят вернуться. Вот они увлеченно хрустят жареной картошкой, деликатесом, там, дома, она на столе каждый день, здесь – праздничное блюдо. Сама картошка и есть воспоминание о доме. Все хотят домой – и не могут. Цепи, капканы, барьеры, пропасти, огромные расстояния. Все это – тоже интернациональный долг. Они его выполнят, они смогут. Некоторые – как Иванов. Но самое неприятное, что большинство из них не понимает, в чем он заключается, откуда взялся, почему одни кровью отдают этот долг, а другие в это время пьют портвейн да девчонок на дискотеках зажимают.

– Оспанов, ты тоже хотел что-то сказать, давай, говори.

– Я не умею, как Фещук. Я коротко. Может быть, не все меня поймут. – Он покосился на Дуйсембаева, на других, но больше смотрел в землю. – Я здесь меньше других, но понял одну вещь. Когда есть порядок, тогда все в порядке и не важно, где служить, даже в Афгане. Страха нет. Мой тост за то, чтоб был порядок и за хороших командиров.

– Правильно говоришь. Когда есть порядок, тогда все в порядке, – повторил случайный каламбур Ремизов, заинтересованно посмотрев на своего солдата.

– Ну что, закончим наше пиршество? Я напоследок добавлю. Нас здесь двадцать четыре боевых штыка. Мы кому хочешь хребет сломаем. Мы – великий народ, за нами – великая страна. Когда мы вместе – мы непобедимы. Первый батальон готовится сейчас к большой операции, наша задача по сравнению с ним проще пареной репы. От нас требуется самое простое – быть в боевой готовности. И мы все вернемся домой. Это я вам говорю, ваш командир.

Утром офицеры проверяли жизнь-быт своего маленького гарнизона.

– Ну что, Денисов, показывай, как минометчики устроились.

Ремизов, начинающий психолог, намеренно ничего не спрашивал с Кондрашова, своего нештатного начальника артиллерии и штатного командира обоих минометных расчетов, а обращался к сержанту. Если будет упущение, его дипломатичнее подчеркнуть, не показывая, кто напрямую за это отвечает. Если же проверка даст хороший результат, пусть этим гордится командир расчета, сержант.

– Нормально устроились, товарищ старший лейтенант.

Блиндаж для солдата – его дом, его пристанище, последний рубеж. Ни больше ни меньше. Случись бой, он будет защищать его так же, как свой дом. Когда входишь в блиндаж, пригибаясь под низкую притолоку, ощущаешь его единственный и неповторимый дух с примесью запаха сырой земли, дерева, гуталина, недавно полученного со склада постельного белья. Здесь же мускусный запах человека надолго перемешался с тяжелым шлейфом оружейного масла, солдаты мылись нечасто, а вот оружие чистили после каждой стрельбы, получается, что ежедневно. Устоявшийся дух чуть разрежал почти случайный свежий запах одеколона.

– Ну что же. Молодцы. К зиме готовы, с двойным пологом из одеял хорошо придумали. По-хозяйски. А за одеколон дополнительный плюс.

Дальше Кондрашов сам показывал оборудованные огневые позиции с неприкосновенным запасом мин, а его сержант дал показательный выстрел по одной из подготовленных целей. Мина упала рядом с целью, осыпав ее осколками.

– Мне бы в роте не помешал такой замкомвзвода. Дефицит на хороших сержантов. У Желтова на двадцатом посту Кадыров, да вот у меня здесь – Фещук, и, собственно, все. А основная масса только лычки сержантские носит. Либо не доросли – те же солдаты, нет ни самостоятельности, ни деловой хватки, либо амбиции выше кокарды, и ничего больше, а там и до дедовщины недалеко.

– Не отдам, – забеспокоился Кондрашов.

– Да я и не прошу. Этот парень уже взрослый. Он во всем полагается на свои силы. Много ли таких найдешь в двадцать лет?

Вернулись к блиндажу, присели на лавочке в тени козырька.

– Ну что, покурим «самовары»?

– А угостите? – Денисов намекнул на командирский «Ростов».

– Запросто.

Закурили. Это сближает, курильщики знают.

– До дембеля всего ничего осталось? Ну и что делать думаешь?

– Еще не решил. Может быть, в артиллерийское училище буду поступать.

– В военное? – Ремизов ожидал услышать все что угодно, каждый мечтает о сокровенном. Но это откровение удивило.

– Ну да. Это же настоящее дело. В артиллерийской стрельбе есть что-то особенное. Снаряд уходит в стратосферу, падает через пятнадцать-двадцать километров и при этом поражает цель. Попасть в точку! Разве не фантастика?

– Денисов, я как-то об этом не думал.