«Пане-лоцмане» и другие рассказы

— А ну, Лешка, навались! Так ее! Легче обе! А ну-ка поднимемся! А сейчас под гору… Обе на воду! Теперь легче, Леша. И еще разок!..

Потом Алешка оглянулся через плечо, «поймал щуку», весло вывихнулось, вода хлынула через борт. Алешка, согнувшись, схватился обеими руками за скамейку, но Сергей успел выровнять шлюпку, взмахнул рулевым веслом второй раз и, как было на замахе, ударил этим веслом Алешку по голове:

— Греби, падла!

Их спасло только то, что впереди несло по ветру полосу мелкобитого льда и волна за ним была поменьше, потому что Алешка, схватившись после удара за весло, оправился не сразу и, наверное, только через минуту стал грести как надо.

Еще через час с лишним они добрались под корму судна, привязались попрочнее, матросы сверху вытащили на концах их самих и овощи, судно снялось с якоря и двинулось к самой кромке шедших с севера льдов, и тогда подняли шлюпку с нерпой на борт. Потом они сутки с лишним пробивались во льдах до пролива Югорский Шар, и, конечно, овощей не хватило до Архангельска. Третьего штурмана по ходатайству судового комитета простили с последним предупреждением. Алешка недели две ходил с опухшей багровой щекой, но никто на судне никогда не узнал, откуда возник у него такой синяк…

4

Витя Епифайнен серчал недолго. Он выбрался из угла рубки, посвистел в машинную переговорную трубу, узнал, как там дела у вахты, — потерпи, потерпи, потерпи немного, вон уже шлюпка с берега идет, — и подошел к Сергею.

— Ну что? Столкнул меня и доволен? Успеешь еще насидеться в капитанском кресле!..

— Не гуди, Витя. Ты же в нем все ходовые вахты отбываешь.

— С тобой отбудешь… Вон, смотри, шлюпка идет. Ну дают ребята!

Сергей глянул вдоль причалов и увидел шлюпку совсем не там, где ожидал. Она вывернулась с подветренной стороны причалов, глубоко осевшая на корму. Задранный нос закрывал сидящих, не видно было, сколько там человек, только качались плечи двух гребцов, вразнобой плюхали весла и торчала над всем тощая, «фитильная» фигура третьего штурмана.

— Олухи, что же они делают! — забормотал Сергей, хватая бинокль. — Человек шесть, не меньше, сидят… Ох обормоты, ох олухи, что же это такое, куда же они лезут, черт побери!

Он действительно насчитал в бинокль шесть человек, все они сидели на двух кормовых банках, а третий штурман с вахтенным матросом Генкой Исаевым на самой корме делили шлюпочную власть, вдвоем держась за концы поперечного голландского румпеля. Подветренный гребец частил веслом, пытался развернуть шлюпку носом на ветер, на судно, однако нос парусил, и шлюпку вперевалку несло вдоль волны.

— Нельзя им встречь волне, — сказал за спиной Витя Епифайнен, — на первом же кивке зальет через корму.

— Витя, беги готовь экстренно машину! Пар на брашпиль, срочно, — Сергей оглянулся, но Вити Епифайнена уже не было, только слышалось, как внизу свистят под Витей полированные поручни трапов.

Сергей заорал в жестяной мегафон, чувствуя, что вот-вот взорвется горло:

— На шлюпке! Носом на волну ни в коем случае не поворачивать! Не поворачивать ни в коем случае! Идите потихоньку обратно! Обратно! Назад! Или под корму! Только под корму! Я подам вам бросательный конец! К судну не грести!

Весла на шлюпке поднялись, поболтались в воздухе и снова упали на воду. Они все-таки решили идти к судну.

Сергей побежал на ютовую палубу, выдернул из держателей два спасательных круга, привязал к ним бросательный конец и вышвырнул в воду. Круги, волоча за собой бросательный, медленно поплыли по ветру и волне. Шлюпка уже приблизилась, и стало видно, что бросательный короток. Сергей нырнул в сушилку, сорвал с крючка еще влажную бухту другого бросательного, опять побежал на корму, а конец зацепился у комингса, распустился и начал запутываться с середины, но уже некогда было этим заниматься, но заниматься этим пришлось, потому что незапутанного конца оказалось с пяток метров и, связанные вместе, бросательные все равно не достали бы до шлюпки. Хотя бы ее не так сильно дрейфовало!

Закончив завтрак, появился на юте улыбающийся подвахтенный матрос, но сытое его довольство исчезло, как только он все сообразил, увидев Сергея. Он тоже повалился на четвереньки, стал растаскивать по палубе узлы мокрого плетеного шнура.

— Грести перестали, — вдруг с придыханием сказал он.

Сергей оглянулся. Шлюпка качалась прямо за кормой, в нескольких метрах от кругов. Ее плоская, заполненная людьми, корма всего на несколько сантиметров возвышалась над водой. Гребцы мочили весла в воде, пошевеливая ими вперед-назад. Потом один из гребцов затабанил, резко повел весло назад, другой — вперед, и шлюпка пошла разворачиваться против волны.

— Не смейте! Нельзя этого делать! Назад! — Не понимая, что делает, Сергей колотил кулаками по стальным пруткам кормовых лееров. — Назад, я вам говорю!

Шлюпка стала против волны, гребцы навалились на весла, нос вскинулся, и Сергей отчетливо, словно сам был в шлюпке, увидел, как плавно, во всю ширину кормы, влилась в шлюпку гладкая серая вода и шлюпка ушла ниже волны…