Пангея

— Какие такие толпы? — Тамерлан поднял бровь. — Пока я не скажу, не будет толп. Что у вас за толпы? Кучка трусов, бездельников, маргиналов. Толпы хлынут, когда я открою кран.

— Но мы уже видим вас на улицах. О вас говорят. Поэтому я и здесь, — с чуть большим воодушевлением сказал Исаак, почувствовав, что Тамерлан придал ему хоть и крошечное, но значение.

— Это не толпы, — спокойно ответит он, — это тень нашей толпы. Это ее отсвет. Нас здесь в разы больше, чем вас, вы увидите.

— Значит, вы хотите взять власть? Лично вы хотите свергнуть власть и возглавить страну?

— Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах, так, кажется, вы говорите? Чудная поговорка! Разве он может смеяться? Но с Платоном я встретиться готов. Вот вам шанс войти в историю. Передайте ему, что я готов.

Исаак не успел возразить — Тамерлан быстро встал и вышел из комнаты, не оставив после себя ничего, даже стакана, из которого пил воду.

Исаак поискал его глазами, разнервничался окончательно и позвонил Нур.

— Это было страшно, — признался он.

Нур хихикнула, потом икнула.

— Да ничего у него никогда не получится. Или он тебя покусал?

— Он меня съел, — нашелся Исаак. — И он хочет повидаться с Платоном.

— Я так и знала, — сказала Нур. — Я скажу ему. А ты пиши. Зло пиши, не бойся.

— Боюсь, — признался Исаак после паузы, — сильный он. Убьет еще.

— Решай, — сказал Нур. — И решай правильно.

Через два дня в Италии вышло интервью, которое поползло по всему миру. «Очень страшно, но не страшно» — такой был заголовок.

Тамерлан был в ярости и искал Нур, чтобы наказать ее. Но разве ее можно найти, когда она не хочет?

Сатана вытянулся во всю свою гигантскую длину, лег вдоль горизонта. От долгой и сладкой дремоты все тело его как будто затекло, чешуйки потускнели, он напряг мышцы, хрустнул позвонками: неужели и вправду начинается? Боженька, маленький, и вправду ходит злой, как черт! Хоро-шшшшшшо… Он повернул голову в сторону рассвета и увидел дремлющего Господа, рот его был приоткрыт, голова склонилась на одну сторону — того и гляди растянет шею. Ничего не нужно делать, он прав. А что делать, если все фигуры расставлены и должна начаться игра? Она пойдет сама, никого не спрашивая, какие делать повороты. Спать ему больше не хотелось, и самым краешком хвоста он дотронулся до его одежд и разбудил, бросив ему, только пробуждающемуся, свой обычный упрек: «Давай, просыпайся, вставай, проспишь царствие небесное!» Он открыл глаза, и глаза его улыбались.

— Видел хороший сон? — тревожно спросил сатана.

— Да, — ответил он. — Мы с тобой бились, и я тебя победил.

— Приятный сон, — согласился сатана. — Греза прямо. Мечта!

— Мечта, — простодушно признался он спросонья.

Платон, конечно, прекрасно помнил Тамерлана на фестивале. Тамерланова охрана страшно избила какого-то в хлам пьяного поляка с рыжими усами, посмевшего свистнуть ему вслед, — они месили его, как кровавое тесто, а Тамерлан спокойно смотрел и ел яблоко. Потом он отвернулся и пошел вперед, и головорезы не убили поляка только из милости, все-таки праздник и трупа не заказывали. Все дни Тамерлан расхаживал без всякого маскарадного костюма, отчего выглядел голым фриком; он бросал надменные взгляды вокруг и брезговал общей едой, которую готовили здесь на открытом огне лучшие повара мира. О нем рассказывали, что он привез с собой целую отару — вез специальным рейсом, потом заказывал поезд, потом доставлял сюда в специальных вентилируемых фургонах — и лично в своем шатре угощал тех, кого считал достойным. Таких оказалось немного, и оставшихся овец он увез с собой обратно — не поленился же. Не из жадности увез, а из уважения к ним, к этим животным, которые, по его словам, были куда умнее и ценнее всех собравшихся здесь баранов.

На предложение о встрече Платон ответил вопросом:

— А надо?

Советники его разделились во мнениях — Нур настаивала, говоря, что противника нужно получше рассмотреть, Хомяков категорически возражал, считая его нечистью, бесом, кровопийцей и душегубом.

Нур взяла верх. Она процитировала Юсуфа с такой особенной мягкой его интонацией: «Нужно говорить с каждым». Платон возразил ей, но в результате приглашение принял.

Он приехал в особняк, где Тамерлан ждал его, — в Дом официальных приемов. Тот радушно встретил его у порога, растворив, словно коршун, широкие объятия-крылья:

— Как я рад видеть тебя, — с радостью и почтением проговорил он, — старые знакомые всегда в радость, какие бы новые времена ни наступали. Да ты изменился, стал таким мощным, таким могучим человеком, я очень польщен тем, что ты удостоил меня.

Платон принял его объятия и ответил, что тоже рад и что наслышан о той важной роли, которую принял на себя его давний знакомый.

— Важная роль! — улыбнулся в ответ Тамерлан. — Что за сказки ты тут рассказываешь? Я хотел угостить тебя ужином, но ведь у вас, кажется, пост?

— Я не пощусь, — ответил Платон, — и поем с тобой с удовольствием.