Пани Зофья. У вас колесо отвалилось

В документах, которые они с Крепышом мне вручили, остались номера телефонов. К сожалению, бумаги я с собой не потащила.

Я достала телефон и набрала номер Голума.

– Алло.

– Кто это?

– Господи, какой же вы подозрительный. Кто это? Шпион это!

– А, это вы.

– По голосу узнали?

– Нет, не по голосу. Так узнал.

– Слушайте, не морочьте мне голову, а то из-за вас деньги кончатся. Просто продиктуйте мне номер телефона из документов, которые нам сегодня принесли.

– Вы хотите с ними договариваться? Они же преступники. Страшные люди.

– Слушайте, мне некогда. Телефон можете продиктовать?

– У вас есть чем записать?

Я достала из сумки ручку и записала на салфетке номер, который он мне продиктовал.

– Это телефон офиса, – прибавил Голум.

– Спасибо.

Мы разъединились. Я хотела получить номер не офиса, а адвоката. Отправила бы ему СМС, и он бы не знал, от кого оно. Разнервничался бы. Захотел бы встретиться или связаться с Золушкой. Звонить в офис смысла не было. Мне не дадут его номера. Наверняка не дадут.

Я набрала номер бюро.

– Бюро «Войчеховский и Краузе», чем могу помочь?

– Ах, какие вы все любезные. Спрашиваете, чем можете помочь, а вопрос этот самый пустой, потому что если о чем попросишь, то помощи не дождешься. Но я не об этом… У меня сегодня был очень приятный господин из вашего бюро.

– Так?

– Не знаю, правильно ли я запомнила, потому что, видите ли, а по голосу, наверное, не слышно, но я уже женщина немолодая. Рафал Перенци.

– Рафал Ференци. Да, он один из наших юристов.

– Ну вот видите. Я была бы вам очень признательна, если бы вы дали мне телефон этого приятного господина.

– К сожалению, мы не даем телефоны наших юристов. Оставьте, пожалуйста, свой номер, и мы с вами свяжемся.

– Но он у меня портфель забыл. Наверняка беспокоится. Я хотела ему портфель отдать.

– Вы можете привезти портфель к нам в бюро. Или оставьте адрес, мы пришлем водителя.

– А сообщение для него я могу оставить?

– Конечно.

– Вы ему передадите?

– Конечно.

– Без промедления?

– Если хотите.

– Да, я именно этого и хочу. Передайте, пожалуйста, пану Рафалу следующее сообщение. Вы записываете?

– Да.

– Тогда диктую: тебя, сукина сына…

– Постойте, – невежливо перебила секретарша.

– Что?

– Я не передаю такую информацию. Информация не может содержать оскорблений, она должна соответствовать польским законам. К тому же вы говорили, что обнаружили портфель.

– Ну ладно, ладно. Понимаю. Я что-то сорвалась. Тогда сукина сына вычеркните. Передайте так: «Вашего коллегу видел один человек, проживающий на Медзяной, дом десять, квартира три. Этот человек его узнал». Записали?

– Да. Сейчас передам.

– Спасибо.

Мы закончили разговор.

– Я уже могу принять заказ? – спросил официант, который словно из воздуха возник рядом со мной.

– Я жду одного человека. Начинать без него как-то нехорошо.

– Может быть, выпьете что-нибудь?

– Вы знаете, уважаемый, я забыла захватить деньги.

– Тогда, может быть, вы что-нибудь закажете выпить, а другой человек заплатит, когда придет?

– Да уйдите вы, чтоб вас черти взяли! – Я слегка вышла из себя, потому что сколько можно объяснять.

Официант удивленно взглянул на меня, после чего поклонился.

– Значит, пока ждем. Я правильно понял?

– Да, правильно. Пока ждем.

Официант ушел. Я посмотрела на адвоката. Тот сидел, прижав к уху телефон. Молчал. Слушал. Вскочил. Попросил повторить сообщение. Заозирался, явно занервничал. Блондинка спросила, в чем дело. Адвокат отмахнулся от нее. Отпил из бокала и ушел по направлению к туалетам.

Минуты через две он вернулся, улыбаясь – дело пустяковое. Наверняка объяснял, что ничего страшного не произошло. Блондинка это объяснение приняла. Дети так и не оторвались от телефонов.

Официант принес их заказ. Полные тарелки. Каждому! Большие порции, да с мясом. Одной только блондинке досталась миска салата. Оно и понятно. Кто же в состоянии позволить себе обед на четыре персоны в таком дорогом месте. Желудочный сок ударил мне в голову. Такой голодной я не была с неделю, не меньше. Я тогда забыла, что магазины закрыты по случаю праздника, а дома нашелся только старый хлеб. Я когда-то любила черствый хлеб, но этот, хоть и пролежал несколько дней, так и остался пористым, как губка. Мне его совсем не хотелось. Я тогда из упрямства целый день не ела. На следующий день я купила себе целых шесть яиц, но хлеб ни капли не зачерствел. Как-то я ему не доверяла. Выкидывать было жалко, и я бросила хлеб голубям, но даже они смотрели на него с подозрением. Поворачивали голову, поглядывали то одним глазом, то другим. Хлеб как хлеб. Такой теперь пекут.

Парень с девушкой, сидевшие за два столика от меня, встали и вышли, держась за руки. Они то и дело улыбались друг другу и целовались. Может, он отправлялся на войну или она – в пансион благородных девиц? Как бы то ни было, молодость – прекрасная вещь. Можно отлично выглядеть, тратя на это сущие гроши. Можно и даже нужно брать от жизни все, что она только в состоянии дать. Потом такого уже не будет. Никогда.