Пани Зофья. Вы всё перепутали

– С отцом все в порядке, – ответил. – Но ты, мамочка, мне все испортила… У меня уже был и дом, и он. Эти русские черти хотят отнять у нас все. Черт! Ладно. Сейчас самое главное – твоя безопасность. Я лечу обратно. Что-нибудь придумаю во время полета.

В этот момент я посмотрела на шефиню, которая проинспектировала бар и подсобку и теперь на всех парах неслась в мою сторону.

– Что ты делаешь! – крикнула она мне. – Телефон мой, блин, положила!

– А что такого? – спросила я машинально, забыв, что лучше молчать.

Она в мгновение ока оказалась рядом со мной. Выхватила у меня телефон, который только что начал мне нравиться. Приложила его к уху.

– Алло! – произнесла. – Алло, блин, алло!

Она посмотрела на дисплей, а затем на меня. Широко замахнулась, и через долю секунды ее стремительная рука полетела к моей щеке. Черт возьми, как похожи все эти телефоны. Почему мой сын звонил ей? Столько вопросов, и все без ответа.

В ужасе я закрыла лицо.

Хлоп! Раздался приглушенный звук удара рукой по руке.

– Ха! – воскликнула я. – Сюрприз!

Я радовалась, что случайно обнаружила способ защиты от ее ударов.

Шлеп! Она повторила удар с другой стороны, когда я преждевременно объявила о своей победе. Мало того что она могла бить обеими руками, так еще левой она явно била гораздо сильнее.

Мамочки, как же больно! Щека горела и пульсировала.

Так вот что имели в виду женщины, которые ходили на демонстрации, перекрывая половину центра города и выкрикивая лозунги против насилия! Надо признать, они были правы. Люди должны усвоить, что женщин бить запрещено. Особенно в лицо. И уж точно не обеими руками, да еще когда левой гораздо сильнее.

Пулька взяла с моего столика бутылку воды и ключи от машины и двинулась к выходу. Широкий, пережидавший окончание всей этой суматохи где-то в углу, последовал за ней.

Я оглядела комнату. Несмотря на то что шефиня ушла, никто из женщин не прекратил работу. Вероятно, они думали, что через минуту она вернется, чтобы их проконтролировать. Просто дети. Это же не школа. Мне пришлось пойти в туалет, поскольку мне казалось, что все мое лицо горит.

Я была уже на полпути, когда стукнула дверь и в зал, как в дурном сне, ворвалась Пулька. На этот раз я не удивилась, что она движется в мою сторону. Она была не способна на что-то оригинальное. Вся эта травля на работе была крайне предсказуема.

Она неслась в мою сторону вся в мыле, хрипло дыша и крича:

– Ты ответила на звонок!

– Это моя работа, – машинально ответила я, но на этот раз быстро вспомнила о правилах.

Ее замах.

Моя рука закрывает левую щеку.

Шлеп! Удар пришелся на щит.

Ее удивленный взгляд.

Моя торжествующая улыбка.

Ее замах с другой стороны.

Моя правая рука закрывает щеку.

Шлеп.

Ее прищуренные от гнева глаза.

Мое радостное лицо.

– Глупо вышло, да?! – спросила я.

Я только успела заметить, как приближается ее лоб. Я не понимала, что это значит, и не успела выяснить. Стало темно, и я почувствовала боль.

* * *

Очнулась я в машине. У меня было ощущение, что я заснула во время просмотра фильма и не могла вспомнить бо́льшую часть сюжета. Что-то еще должно было произойти в этом клубе. Я не знала, что именно, но надеялась на проявленную мной смелость и мужество. Кровь на одежде, болевший нос и голова были тому доказательством. К сожалению, из моих скудных знаний о боевых видах искусств, почерпнутых в основном из фильмов, следовало, что атака носом была не самой эффективной. Те, кто атаковал носом более твердые части тела противника, такие как кулак или лоб, обычно проигрывали.

Я услышала голоса. Неотчетливо, потому что голова сильно гудела. Поэтому подкрутила слуховой аппарат, который имел преимущество хотя бы в том, что не усиливал шум в голове.

– Когда вы их поймаете?! – визжал знакомый голос.

– Они смылись. Нет никаких зацепок, – ответил Широкий.

– А о моем парне что-то известно?

– Нет.

– Черт бы тебя побрал. Никакой от тебя пользы.

– У меня болит нос, – объявила я, открывая глаза. – Что случилось?

Они оба посмотрели на меня, но не ответили.

Мне нужно было время, чтобы сориентироваться в том, что происходит. Я не была связана. Мы ехали по городу. Было не так уж плохо. Широкий протянул мне носовой платок.

– Кто ты вообще такая? – завизжала Пулька, отвлекшись от дороги на минутку.

– Новый сотрудник? – ответила я неуверенно.

Она чуть не переехала велосипедиста. Мужчина в костюме на старом велосипеде без передач и с одним тормозом. На мгновение он пропал, и я подумала, что бедняга уже под колесами, но он вдруг появился с другой стороны машины. Наверное, у него был какой-то жизненный кризис, раз он выехал на велосипеде на улицу. Это означало верную, но мучительную смерть.

– Я тебя не помню, – сказала Пулька.

– Он меня нанял, – объяснила я и показала на Широкого.

Она посмотрела на него, ее круглое лицо исказилось.

– Она показала хорошие результаты, – ответил тот, предваряя ее вопрос.

Пулька оглядела улицу и посмотрела в зеркала. Возможно, она искала следующего велосипедиста, которому могла бы помочь отправиться в лучший мир. В этом она бы охотно помогла.

– Послушай! – произнесла она со свистом.