Паника

— Если ты все расскажешь, все, всю правду, — произнес полковник, смягчая голос, — я обещаю, что ты не будешь наказан! Ты понял?

Это был верный путь. Через несколько минут Бейсн получил точное описание разговора капитана с последним, кто видел капитана живым. И это описание полностью соответствовало натуре Курта Штабба.

Специалист по электронным системам поражения, двадцативосьмилетний лейтенант Рихард Веерховен со скучающим видом изучал внутренность казармы. Иногда он искоса взглядывал на перепуганного, поднятого с постели чернокожего, вытянувшегося перед полковником. Рихард Веерховен был уверен, что допрос не даст ничего нового.

— Больше ты ничего не видел? — спросил Бейсн.

— Нет, полковник, сэр!

— Свободен! Можешь спать дальше!

И, развернувшись на каблуках, двинулся к выходу из барака-казармы.

Лейтенант поспешил за ним.

— Так вы не накажете его, сэр? — спросил он по-немецки, зная, что англичанин неплохо владеет этим языком, а солдаты Еджава Вулбари — нет.

Полковник, уже шагнувший наружу, резко обернулся, взявшись рукой за косяк:

— Вы не слышали, что я сказал, лейтенант?

— Но… — не слишком уверенно произнес Рихард. — Его следует… необходимо наложить взыскание… В конце концов, он — только черномазый! — закончил лейтенант с ожесточением.

— Неважно, кому я обещал! — жестко произнес Бейсн. — Важно, что обещал —я! И не забывайте, лейтенант, что наш работодатель — тоже черномазый!

Бейсн шагнул наружу и прищурился, когда солнце ударило ему в глаза.

Веерховен воздержался от продолжения спора. Он полагал, что человек с дипломом доктора международного права — чуть больше, чем просто черномазый.

У лейтенанта были своеобразные расовые взгляды.

Кроме того, он практически не знал кандидата в президенты шейха Еджава, чей отказ от верований предков отпугнул от него треть сторонников. Зато принес достаточно денег, чтобы сделать этот островок практически неприступным. А это было только начало!

— Куда мы теперь, сэр? — спросил Веерховен, механически отвечая на приветствие часового у входа.

— В лазарет! — Полковник широким шагом двинулся через плац.

Лазарет представлял из себя такой же приземистый, собранный из деревянных щитов барак, как и остальные строения базы. Если не считать дома, построенного здесь, на макушке острова, задолго до прихода на Козий Танец сторонников Вулбари.

У входа в лазарет полковник остановился и некоторое время наблюдал, как шагах в сорока коренастый чернокожий сержант муштрует два десятка солдат. Веерховен, который три недели провозился с аппаратурой и не знал никого из гарнизона, кроме четверых солдат его собственной команды, с интересом присматривался к точным движениям сержанта.

— Неплохо, а? — с удовольствием проговорил полковник.

— Вы имеете в виду сержанта, сэр? — спросил Рихард.

— Нет! Сержант — мой парень! Я знаю, на что он способен! Я имею в веду этих! Они уже немного похожи на солдат? А, лейтенант?

— Я не видел их в деле, сэр!

Полковник взглянул с любопытством на своего подчиненного:

— Я тоже не видел вас в деле, лейтенант!

— Разве, сэр? — усмехнулся Веерховен. — Может быть, у нас проблемы с системами обнаружения?

— Да, верно! Раунд — за вами! — И, подмигнув Веерховену, толкнул дверь лазарета.

Этот молодой заносчивый немец нравился Бейсну. Но ему не нравилось, что Рихард Веерховен совершенно равнодушно отнесся к смерти Быка-Штабба! Пусть даже они и не ладили!

Войдя, Бейсн снял с головы легкий пробковый шлем, делавший его немного похожим на плантатора с картинки начала века, и положил его на белый, с пластиковым покрытием стоп.

— Как дела, Мэт? — спросил он у врача, невысокого, быстрого в движениях негра из Аризоны.

Рихарду Мэт больше напоминал отставного боксера-легковеса, чем доктора. Но Мэт был тоже человеком Бейсна, а значит, дело свое знал блестяще. Кроме того, видно было, что врач и полковник знакомы не первый год. И он, Рихард Веерховен, чувствовал себя с ними чужаком.

Одетый в белый халат помощник Мэта при появлении полковника оторвался от окуляра микроскопа и собрался встать. Но начальник не дал ему подняться, положив руку на плечо санитара.

— Если ты имеешь в виду старину Курта — дела неважные! — сказал доктор.

У него был очень высокий голос. «Писклявый», — мысленно окрестил его Рихард.

— Я сделал вскрытие, — продолжал врач. — Смерть наступила вследствие остановки сердца!

Левая бровь полковника поползла вверх.

— Совершенно определенно! — сердито сказал доктор. — Коронарный…

— Избавь меня, Мэт! — Полковник поднял руку. — Если ты говоришь, что у Быка-Штабба оказался дрянной мотор, значит, так и есть!

— Я этого не говорил! — возразил врач. — Картина такова, что поначалу, из косвенных данных, я склонен был думать, что он умер от шока. Но теперь склоняюсь к тому, что это был шок на фоне полного истощения.

Анализ крови показывает…

— Избавь меня, Мэт! — еще раз повторил полковник.

— Иными словами, — заключил врач, — он перенапрягся!

— Вот как? А что у него с половым членом?

— Ничего!

— Черт! Но он же был весь в крови!

— Это не кровь Курта!

— То есть?

— Это не его кровь, Харви! Вернее, в основном не его кровь!

— В основном?