Панмедиа. COVID-19, люди и политика

Трудно ответить с определенностью, когда возник шаманизм, но скорее всего не позже эпохи позднего палеолита, когда у человека возникла концепция мира «по ту сторону», возможного существования после смерти и той власти, которая тем миром управляет. А не появилась ли шизофрения у людей в тот же исторический период, когда возник и шаманизм. Если данная болезнь и шаманизм примерно одного и того же возраста, то можно гипотетически предположить, что мы имеем дело с двумя типами реакции ума на факт осознания смерти и, скажем так, ее антропологических последствий. Один тип реакции (шизофрения) — это осознание смерти как имперсональной силы (что-то вроде гравитации в физике), как абсолютный факт или условие, с которым ничего нельзя поделать и которому можно лишь подчиниться. В указанном смысле западное общество относится к данному типу реакции. Под «смертью» здесь следует понимать не столько сам факт телесного умирания, потому что в западной культуре выработаны определенные типы бессмертия (души бессмертны, Бог бессмертен и т. п.), сколько невозможность коммуникации нашего (обыденного) сознания с тем миром. Смерть воспринимается как порог, за которым нет ничего естественного, к чему привыкло сознание.

Другой тип реакции (шаманизм) — осознание того, что смерть есть только элемент в системе, чье значение и место человеку неизвестно, но очевидно, что его обыденное восприятие смерти попросту неверно. Для этого шаман, как, например, у ряда африканских народов, входит в транс или, как они считают, «умирает», чтобы увидеть смерть «изнутри» (транс считается маленькой смертью). Не случайно в большинстве мифологий мира смерти изначально не было, она ниспослана людям за какие-то плохие проступки или ошибку, которую кто-то из них совершил, намеренно или случайно.

В мифах дабири (Новая Гвинея) люди жили, не зная ни смерти, ни болезней, ни воровства. Но однажды культурный герой Соува вступил в сексуальную связь со своей дочерью и, рассердившись, ниспослал людям все перечисленные несчастья. Совершив это, Соува все же оставил людям шанс на бессмертие, завернув его (бессмертие) в шкуру, которую перехватили змеи — с тех пор они не умирают, а только меняют кожу. У арапеш (Новая Гвинея, Восточный Сепик) смерть — предмет случайного (неправильного) выбора, сделанного крысой, представляющей людей, в результате чего бессмертие досталось змее. В мифах пурари культурный герой Ико гибнет в борьбе с похитителем жены, его тело соплеменники разрубают на куски и поедают во время ритуальной трапезы, но дух Ико является одному старику, не успевшему съесть свой кусок, и сообщает ему, что отныне люди будут умирать, как сам Ико. Упомянутые мифы, как и многие другие подобного содержания, осмысливают смерть как феномен культуры, возникший в определенное время. Шаман — тот, кто умеет путешествовать на край или по ту сторону этого времени, в некое прошлое (или будущее), когда смерти не было.

Если взять пример из шаманизма якутов, народа, живущего на противоположном краю Земли, то у них есть божества айыы, чья благосклонность к человеку крайне желательна. Айыы — добрые божества, от них зависит качество жизни, потомство и многое другое, они же защитники рода, но, как и все прочие сверхестественные сущности, нуждаются в поклонении и жертвоприношениях. Связь с ними осуществляют айыы ойууна — белые шаманы; в отличие от своих «коллег» из Африки или Новой Гвинеи, они не впадают в экстатическое состояние, не «умирают» на время, а, подобно профессиональным жрецам, приносят для айыы в жертву скот, исполняют необходимые ритуалы. Примеры можно приводить и приводить, но при всем разнообразии шаманских практик у разных народов одна общая черта остается неизменной: свое сознание и все свои действия шаман держит полностью под контролем, чего не скажешь о больном шизофренией.

Несмотря на возможные (и во многом оправданные) параллели между шизофренией, с одной стороны, и мифологией, магическим мышлением, поэтическим и художественным творчеством — с другой, шизофрения, как представляется, не может быть сведена ни к одному из них. Также маловероятно, что при помощи мифологических или художественных практик можно полностью объяснить рассматриваемый феномен, раскрыв его истинную природу. Очевидно, что для решения данной проблемы требуется метод, выходящий за пределы и чисто психиатрической науки, и исключительно философских спекуляций. Нужна теория, которая бы инкорпорировала в себя как строгость и богатство клинических наблюдений, так и методы гуманитарных дисциплин. Это может быть и путь к новой теории сознания, которая, если она претендует на полноту, будет рассматривать сознание и в его болезненных формах.

Бред и психозы: формы безумия или механизм культуры? (Диалог с психиатром Виктором Самохваловым 2)

1. Бред, иллюзии, галлюцинации. История и современность