Паноптикум

– В этом доме жильцы последнего этажа в скором времени рискуют упасть на голову соседям. Но это совсем не смешно! – возвысил он голос, увидев, что гости покатились со смеху. – Да, друзья, я могу рассказать тем, кто не в курсе, один анекдот, который сейчас ходит по городу. Дело в том, что всем нам известный местный деятель и по совместительству начальник управления культуры, госпожа Майская, недавно произвела в администрации настоящий фурор. Алексей Никодимович поручил ей составить список стекловчан – Героев Советского Союза, которые в разные годы жили в городе. Наша культурная предводительница, не забивая себе голову, сдула этот список в каком-то старом номере районной газеты. В списке оказалось шестнадцать фамилий. А фамилии Виктора Марцелова, легендарного летчика войны, в нем не оказалось. Вот так. Когда мэру принесли список, некий доброхот из администрации подсказал ему семнадцатую фамилию, при этом добавив от себя, что не стоило поручать такое важное, можно сказать, политическое дело этой непроходимой дуре. А список-то уже ушел в Москву! Как орал наш мэр на Майскую, слышали на всех трех этажах администрации. Алексей Никодимович орал, а Майская мямлила в ответ, что если бы она включила летчика в список, то пришлось бы делать капитальный ремонт в доме, где он жил перед войной. Представляете, она думала, что помогает администрации. Вот до какого маразма дошли наши власти. А дом, в котором жил наш прославленный герой, известен всем стекловчанам. Его адрес – улица Первомайская, дом двадцать шесть. Кстати, тогда, перед войной, в нем не было коммуналок. Каждой семье давали отдельную квартиру.

Но дело на этом не закончилось, уважаемые коллеги! Представьте себе, что жильцы злополучного дома, устав от того, что управляющая компания кормит их одними обещаниями, устроили недавно общее собрание. На повестке дня стоял вопрос: кто, в конце концов, возьмется за капитальный ремонт. Один многоуважаемый ветеран заявил, что в дни оккупации в доме квартировали офицеры Вермахта. Да, да, я проверил эту информацию, это действительно было так. Перед вторжением немцы произвели аэросъемку города и определили, какие дома пригодны для проживания. Их не бомбили. Так вот, ветеран предложил следующее: раз в войну немцы пользовались жильем, за квартиры не платили, то пусть теперь канцлер Германии поможет им с ремонтом в качестве компенсации. Каково, а? Жители сначала посмеялись, как водится, а затем проголосовали за эту инициативу единогласно. Теперь всерьез собираются писать письмо Меркель. Я хочу, коллеги, чтобы вы поняли: это и в самом деле может случиться. Но мы ведь не мелкие борзописцы, чтобы радоваться этому. Я не желаю такого позора. Будьте уверены, что найдутся в нашем Отечестве мастера пера, которые раздуют это дело до небес, лишь бы пропиариться. Мы должны срочно что-то предпринять.

В гостиной сначала воцарилась тишина, а затем гости наперебой стали предлагать свои варианты. Кричали кто как мог, но больше всех усердствовал Виктор Петрович, который в итоге всех перекричал. Он предложил устроить администрации бойкот.

Марк разочарованно смотрел на товарищей. Светлана Викторовна совершенно ошалела от гвалта в гостиной и вполголоса сказала ему:

– Знаете, так мы ничего решить не сможем. Когда ваши соратники успокоятся, дайте мне слово. Пора с этим базаром кончать.

– А что вы им можете предложить? Я уже и сам не рад, что рассказал эту историю. Тьфу ты, гнуснее ничего не придумаешь!

– Не переживайте, все образуется. Я уверена, что мы найдем способ, как повлиять на мэра. Все произойдет без ненужного кровопролития.

Марк удивленно посмотрел на нее. Все в этой женщине нравилось ему, но он за годы знакомства не сделал ни единой попытки сблизиться с ней. Он смотрел на нее и ловил себя на мысли, что и она, может быть, думает точно так же. Он старался не допускать мужских мыслей о ней, но они приходили всегда, как только ему случалось видеть Светлану Викторовну.

Марк отвел взгляд и задумался. Ни положением, ни деньгами нельзя было прельстить эту женщину. Это знание еще больше разжигало его. Хорошо, что она ни о чем не догадывается, но одновременно это невыносимо больно, это так больно, что только осознание своей нравственной значимости в ее глазах могло успокоить мятеж в его голове. Все, чем он занимался сейчас, казалось ему мелким и ничтожным, не достойным его ума, его стремления сделать жизнь лучше, чище. Он гнал от себя эти мысли, но они приходили вновь и вновь, приходили и заявляли: нет, ты не такой, каким хочешь казаться, ты гораздо ниже!

А между тем собрание окончательно вышло из берегов. Каждый что-то предлагал, но ничего путного не было в итоге придумано, и Марк понял, что все придется решать ему одному. Чтобы закрыть вопрос, он предложил гостям выслушать его еще раз:

– Друзья, у меня на руках имеется один любопытный документ, который я хочу прочитать. Нет ли возражений?

– Нет, нет! – закричали все хором.

Марк, жестом призвав всех к тишине, начал выступление: