Паноптикус (СИ)

   Судя по всему создателями чужих были те самые "жокеи", на корабле которых люди впервые обнаружили кладку маточных яиц. Как произошла катастрофа никто во всех подробностях реконструировать не мог, но исходя из археологических находок, всё началось с какой-то отдалённой колонии, находящейся на периферии цивилизации инженеров. Раз брызнувшую искру восставших ксеноморфов так и не удалось задуть - дыхалки у жокеев не хватило. По всей видимости, сначала недооценив опасности, жокеи упустили момент для упреждающего удара. Чужие, захватывая колонию за колонией, продвигались в глубь породившей их империи, пока, наконец, не оказались на пороге родной планеты горе-инженеров. Когда жокеи опомнились было уже поздно. На отчем планетоиде они приняли свой последний бой и с успехом его продули: инженеры были разбиты наголову, поле сражения оказалось за их творением. Никакие военные новшества уже не могли остановить чужих, на всякую техническую изощрённость находился адекватный ответ, заранее предусмотренный в генетическом банке памяти. Наверное, именно тогда инженеры в полной мере осознали с каким шедевром научно-технической мысли они схлестнулись в неравном сражении. Цивилизация жокеев была стёрта с лица космоса, теперь только редкие мегалитические руины, разбросанные по разным участкам галактики, напоминают о существовании некогда великой империи. На всех планетных системах, входивших в её состав, начали властвовать иные существа: скользкие, мерзкие, молниеносные. Это не было запустением, как могло на первый взгляд показаться, это была совсем другая цивилизация - сатанинская цивилизация чужих.

  Глава 9

   Профессор Кирилл Антонович Шариев еле выбрался из своей капсулы. Неудивительно - шестидесятипятилетнему человеку сделать это было крайне трудно, особливо сразу после выхода из состояния глубокого биоза. В таком возрасте ухудшение зрения, тошнота и дезориентация делались неизбежными. Людцов войдя в помещение, даже не пошевелил пальцем чтобы помочь бедолаге. Почтенный старикашка выкарабкивался из положения самостоятельно, как мог. Странно, как его ещё не забраковали, а взяли в дальний космос, должно быть - ценный кадр. Владислав взял стул, повернул его задом наперёд (к лесу передом) и уселся, сложив руки на высокой спинке. Сверху на руки он опустил своё шершавое лицо, задумчиво наблюдая за действиями горе-профессора.

   Профессор Шариев в белом облегающем трико выглядел безобразно. Да уж, старость - не радость. Его толстое брюхатое туловище казалось еле удерживалось на тоненьких стебельках ног. Невольно переживалось за их прочность, которая могла подвести профессора в самый неподходящий момент. Конечности могли надломиться под тяжестью основной массы тела. Ножки были кривые, они как будто прогибались под давлением - надо честно признаться: ни хрена не балерина. На честном слове всё это и держалось. Белый живот при этом выглядел очень массивно и материально, как самая внушающая уважения часть Кирилла Антоновича. Это было самое настоящее пузо, не терпящее возражений и убедительное во всех отношениях. Профессор разжился им под старость, занимаясь решением эпических научных проблем.

   "Как можно такое уважать и относится с пиететом? - думал про себя Людцов, внимательно наблюдая за своим подопечными, - Старается старичок. Неужели через двадцать лет и я превращусь в ЭТО, в дряблую развалину на куриных ножках? Человек - это чудовищно". Профессор в это время дошкандыбал до стола и плюхнулся в стоящее рядом, свободное кресло - именно плюхнулся. Он плюхнулся в кресло, словно расползающийся оковалок теста - зрелище малоаппетитное. При этом кресло характерно заскрипело как иной раз случается в процессе старта, по ходу нешуточной гравитационной перегрузки. Лицо профессора было мокрым, словно Шариев только что покинул баню, а редкие, неопределённого цвета волосы, загибаясь по кругу, прилипли к огромному блестящему шару головы. Глаза всё ещё оставались мутными, но быстро набирали блеск разума, которым славился Кирилл Антонович. Рядом с ним Людцов чувствовал себя поджарым, неуязвимым и подвижным, словно сбежавшая ртуть.

  - Уф-ф - сказал Шариев, вытирая рукой потёкшее лицо. Его рука мелко, но заметно дрожала - обычное дело после выхода из биоза.

   Владислав нагнулся, подобрал, висящее на спинке соседнего стула большое, вафельное полотенце и бросил его профессору через стол. Разумеется, Кирилл Антонович его не поймал: скомканное полотенце ударило его в лицо и сползло на колени, словно развалившаяся чалма. Получилось не очень почтительно и не очень гостеприимно

  - Спасибо - сказал Шариев, подбирая вафельный лоскут и вытирая им свою разопревшую физиономию, - да, староват я стал для подобных пертурбаций. - и он громогласно высморкался в полотенце, - Если не ошибаюсь вы э... Людцов э... Владислав Адамович э... кибернетик.