Пансион передержки шлюх

Лев с Сажей сидели по вечерам за чаем и болтали. Кристинино грубоватое любопытство и прямота иногда доходили до бесцеремонности: «Ты че, правда еще не трахался в таком виде? Офигеть. Ну когда потрахаешься, расскажешь как было?», «А тому уебку, из-за которого тебе ноги отняли, срок-то дали? А ты помнишь, как проснулся после всего? А ноги не болят?». Не отвечать не помогало – Сажа не отцеплялась до последнего. Тогда приходилось закрываться. Но Сажа Львову молчанку не воспринимала упреком себе, даже резкие слова ее не брали. К тому же она вообще не умела обижаться надолго. Потому посиделки, несмотря на некоторые шероховатости, продолжались.

Интерес Каленче был более мягким и тактичным. Она почти не спрашивала о прошлом, не выпытывала, как получилось, что крепкий с виду парень сел в инвалидную коляску и что конкретно произошло. Хотя теперешний ее вопрос заставил Льва едва не поперхнуться чаем.

– А ты не хочешь снова плавать? Наверное, есть разные виды спорта… – смутившись, она замолчала.

Лев отставил чашку. И внезапно понял, что не знает, что сказать. Стас спрашивал его об этом целую жизнь назад, тогда Лев наговорил много нецензурных слов, но, по сути, тоже не ответил. К тому же, с тех пор его мировоззрение пришло в некое равновесие и сызнова самому себе этот вопрос он еще не задавал.

– Спорт это не игра, – наконец, сказал Лев. – Нельзя отложить одну игрушку и взять другую. Я не пловец, это не то.

Каленче покивала, заговорила об отвлеченном, а Лев понял, что снова ушел от ответа.

***

Засидевшись допоздна с Кристиной, Лев умудрился проспать будильник. На работу едва-едва успел, и то не без приключений. Позже свое решение попробовать срезать напрямую, преодолев злосчастный высокий поребрик, он мог объяснить лишь тем, что мозг еще не до конца проснулся. Результатом стало заклиненное погнутым держателем левое поворотное колесо.

Костя с Владиком увидели, как Лев сражается с упрямой коляской на въезде во двор и подошли. Костя присел на корточки, потрогал держатель, колесо и вытер руку о штаны.

– Можно поправить. Ты пока заезжай, а я домой за отверткой сбегаю.

Вернувшись, Костя выкатил коляску на пандус у двери, чтобы не тесниться в коридоре, открепил держатель и сунул отвертку в карман.

– Надо боссу позвонить, отменить смену, – вздохнул Лев.

– Погодь звонить, – поднял голову Костя, – ты завтра с утра?

– Не, во вторую.

– Так я тебе завтра в перерыв его принесу. Тут еще и подшипник разболтался, заменю.

– Починит в лучшем виде, – подмигнул Владик. – У Кости руки из золота и глаз-алмаз. Даже обидно: я токарь в третьем поколении, все перемеряю. А Косте один раз глянуть на деталь – и готово, точную копию сделать как два пальца.

– Ой, заткнулся бы ты уже, – отмахнулся Костя.

Держатель Костя еще и отполировал, так что теперь левый смотрелся новее правого. Лев заикнулся о плате и был послан далеко и пешим ходом.

– Лучше подборку своего музла мне на телефон скинь, когда занимаемся, каждый раз прислушиваюсь, – попросил Костя.

Юра

Паутинные стрелки часов

Тихо идут.

На кухне сентябрь. И тут.

Холодная гладь парусов

в окне, где дует ветер

И сломан засов.

Л. Р.

Зарядили дожди. Теперь Льву приходилось выезжать на работу за час – чтобы успеть не только добраться до места, но и переодеться перед сменой. По вечерам и в свободное время на работе он лазал по сайтам, которые раньше игнорировал из глупого принципа. Впрочем, хоть любуйся на ассортимент онлайн-магазинов, хоть нет, результат остается тот же. Лев только вздыхал, прицениваясь к коляскам-вездеходам с электроприводом. На протезы можно было и вовсе не смотреть – там одна нога стоила как две хороших коляски, а ведь протез – штука нежная и нагрузка туда идет постоянная, так что периодически его нужно менять… Лев смотрел, как подтянутые улыбчивые парни бегают по полям и берегу моря в протезах, похожих на диковинные конечности инопланетян… Косился на свой бицепс под рубашкой, и нет-нет, да и представлял себя на их месте. Посмотреть на мир снова с высоты полного роста… Наверное, у него закружилась бы голова с непривычки.

Стас бы обрадовался, что Лев вообще задумывается о таком, но Стас не звонил уже третью неделю. Лев тоже молчал – из очередного принципа под названием «Ибо нехуй».

Ему снова пришлось привыкать к тому, что по вечерам в его небольшой гостиной щебечут девичьи голоса, прерываясь только на время Крисиного перекура на улице. Ведь молодой матери вреден дым сигарет. Спастись от потока информации можно было только отгородившись наушниками. Лев не хотел сидеть в кухне, как идиот или запираться в спальне, как извращенец. Тем более, что половина вещей девчонок тоже лежала там, в трех больших чемоданах у стены.