Пансион передержки шлюх

На «Детке» Лампочки[1] из кухни выглянула Кристина. Присела на коврик у ног подруги, делая вид, что ей не очень-то и интересно. Лев подавил смешок. Как ребенок, ей-богу… Хотя по сути те, кто собрались тут, были малявками – от двадцати до двадцати шести. Но жизнь успела прополоскать всех так, что хватило бы на десяток мрачных седых пятидесятилетних мужиков. Только Юру Лев мысленно называл мальчиком, наверное оттого, что тот казался хрупким. Его хотелось оберегать, хотя Носочек до этого прекрасно справлялся и сам.

Однако Лев знал и другое: можно сколько угодно считать, что справляешься сам, но обязательно придет момент, когда останется только протянуть руку в надежде, что кто-то другой схватит ее и вытащит тебя. А еще – когда поймешь, что единственное, из-за чего действительно стоит жить – это не искусство, не богатство, не красоты природы и даже не идеалы. Это люди.

Юра умолк, оставив лишь фоновые переборы. Открыл глаза и быстро пробежался изучающим взглядом по лицам, Кристина ухмыльнулась.

– Значит, колыбельные только умеешь? – с вызовом прищурилась она.

Лев напрягся, а Юра внезапно ответил Саже лукавым взглядом, на миг склонился над гитарой, подкрутил колок. Челка почти полностью скрыла лицо, но Лев с каким-то волнительным изумлением увидел, как пополз вверх уголок его губ.

Носочек отбросил волосы с лица и ударил по струнам. Кристина подпрыгнула от неожиданности, а Лев улыбнулся во все зубы. Юра очень удачно угадал или просто был наблюдателен, но выбрал ту песню, которую Сажа напевала в душе уже неделю с гаком.

Кристина вскочила и завизжала от восторга, Лев расхохотался, но все это заглушила акустическая гитара и голос Носочка: громкий, задорный и уверенный, привычный к тому, чтобы покрывать большие пространства и куполом накрывать слушателей. Но главное: парень улыбался. Впервые за все время – улыбался.

– Я не хочу без тебя спа-ать![2] – заорала Сажа, и Ленча подхватила припев.

Под конец они голосили все вместе, наплевав на то, что у всех, кроме Юры, отсутствовал слух и в любой момент могли нагрянуть возмущенные соседи.

***

Занавески на кухне повесили девчонки, до этого Лев не особо задумывался о том, что они вообще нужны. По двору шлялось не так много народу, чтобы доставлять ему дискомфорт заглядыванием в окна. Но теперь на окне красовались две плотные шторки с оборками и рисунком из клубничек. Увидев их впервые, Лев смеялся, что девчонки и не могли выбрать других, за что получил кухонным полотенцем по голове.

Теперь они болтали в кухне втроем. Лев раскатывал тесто, Ленча перебирала нехитрую коллекцию формочек, Кристина мыла посуду.

– Все-таки надо было смолоть сахар в пудру, – сказала Сажа, гремя стаканами. – Наш кондитер говорит, песочное тесто выходит нежнее.

– А меня мама по-другому учила, – упрямо свел брови Лев. – Мне нравится, когда хрустит.

– Да тебе просто лень мыть мололку, – фыркнула Кристина. – Но теперь-то ты посуду и не трогаешь, мог бы…

– Когда будешь свои печь – пеки, как тебе там говорят, а я буду как привык. Как вообще в кофейне твоей? Нормально?

Кристина вытерла руки и села рядом, стала выкладывать на противень уже вырезанные Каленче фигурки.

– Да отлично все. Повар – мировой мужик. Толстый, как слон, печет – пальчики оближешь. Прикиньте, у него пятеро детей! Куда столько?!

Ленча улыбнулась.

– Вот вырастут и будут друг друга поддерживать. Представляешь, лет через сорок соберутся, и будут папины булочки печь.

Сажа задумалась.

– Ну это как-то уж очень приторно.

– А что? – хихикнула Каленче, – Вот мы вообще не родственники, а сидим и вырезаем печеньки.

Кристина фыркнула и дотянулась до духовки, выставила температуру.

– А вот бариста у нас симпотный. Такой фитоняшка голубоглазый.

– Подкатила? – подмигнула Ленча.

– Да ну, – отмахнулась Кристина. – Он по мальчикам, зуб даю. Ну или женат. Таких красавчиков свободных не бывает.

– Бывают, – улыбнулась Каленче, бросила взгляд на Льва.

Он открыл рот, закрыл и вперился взглядом в пласт теста, стараясь не продавить его скалкой до клеенки. Ленча нажала на формочку и ойкнула, сунув порезанный палец в рот.

– Смотри каким концом давишь, – назидательно заметила Сажа. – Сахар подай, а? – она пихнула Льва в плечо.

– Че? – очнулся он. – Сахар? На.

Сажа стала аккуратно посыпать печенье песком. Нужно было срочно сменить тему, и Лев не придумал ничего лучше, чем перевести стрелки.

– А с Владиком что? – спросил он.

– А что с Владиком? – пожала плечами Сажа. – Сидит, молчит. Потом внезапно как начнет что-нибудь, так я не знаю куда деться, ей-богу! – Она почесала щеку плечом. – Не знаю, что на такое отвечать, мычу, как дура. Вчера вот вдруг на пустом месте рассказал, как его в армии собаками травили.

Лев отложил скалку.

– Он никому про это не рассказывает.

Кристина подняла брови.

– Ну и что я сделать-то должна была? Помахала головой, поцокала, ну.

– А что там случилось? – спросила Ленча.

– Да херня какая-то, его вроде заставили за каким-то другим духом следить, то ли наказать его за что-то… А он отказался. Ну, в итоге попало обоим. У него теперь куска груди нет, представляешь? Пиздец.