Пансион передержки шлюх

– Ой, да не преувеличивай, – отмахнулась Кристина. – Просто я всегда всем все разболтаю, потом сижу жопой в луже. Может, от этого все зависело! Хочу попробовать по-другому.

– Посмотрим, насколько тебя, трещотки, хватит, – фыркнула Каленче.

– Ага, – тоскливо вздохнула Кристина.

Ее преувеличенно-печальный вид всех развеселил: Лев едва не подавился, Юра фыркнул и потянулся за салфеткой, чтобы убрать рисовое безобразие со стола.

– А давайте в игру поиграем. В психологическую, – предложила Сажа, когда все перебрались с печеньем в гостиную. – Напишем на бумажках свои страхи, по нескольку штук, потом будем угадывать где чей. Только честно!

Лев был уверен, что его детский страх их удивит, но оказалось, что зеркал опасается не только он. Над более серьезным страхом думал долго, размышляя, стоит озвучивать или нет… Но играть договорились честно.

– «Остаться без рук», – зачитала Сажа.

Лев расхохотался:

– Не смотрите на меня, это не я!

Кристина попыталась сдержаться, но в итоге тоже заржала в голос.

– Юра, – уверенно сказала Августина Петровна.

– Нет, Кристина, – сказала Ленча.

– Угадала, – улыбнулась Сажа. – Сладости делать в последнее время жутко полюбила. Ну вообще…

– «Влюбиться». А вот это уже серьезно.

Они внимательно оглядывали друг друга. Носочек медленно заливался багровой краской. В конце концов, не выдержав, закрылся руками.

– И давно у тебя этот… страх? – ехидно хихикнула Кристина.

Он помотал головой. Ленча притянула мальчишку к себе, ласково пощекотала ему между лопаток.

У Августины Петровны и Ленчи страхи оказались очень похожи – «быть похороненной заживо» и «быть запертой в темноте».

Когда Августина Петровна ушла домой, Сажа подсела к Юре:

– А почему влюбиться боишься? Это же классно!

– Б-будет больно.

– Но классно! Постой, это, выходит, впервые?! – распахнула глаза Кристина.

Юра угукнул и свернулся калачиком, подтянув колени к груди.

– Я н-ничего не умею.

– Ой, да чего тут уметь? Цветы подари, – махнула рукой Сажа.

Юра вытаращился на нее и неожиданно расхохотался. Кристина недоуменно смотрела на то, как он катается по дивану.

– Ну тогда сразу поцелуй.

– Нет, – отсмеявшись, мотнул головой Носочек.

– Да ты что… – схватила его за руку Крися и с жалостью заглянула в лицо. – Ты что же, совсем? Никогда? Ох! – обняв, она потрепала его по голове. – Ну ничего… Ты если что, спрашивай, не бойся.

– Я н-не боюсь. Тебя, – уточнил Юра.

– А любовь свою боишься? – улыбнулась Кристина.

Юра посерьезнел, взял со стола листок и написал:

«Я сказал, что боюсь влюбиться, но не сказал, что это уже случилось».

Кристина прочла и со смехом отбросила листок.

– Это одно и то же, дурашка.

Юра помрачнел и задумался.

Вернувшись на следующий день с работы, Лев застал его дома, хотя на улице не было дождя. Он не стал ничего спрашивать – лезть в личное, как Кристина, Лев не умел и не считал нужным. Юра маялся до ночи, телефон не брал в руки, уходил от разговоров, а на вопросы отвечал не сразу и невпопад. Девчонки шептались, Лев вздыхал. Что тут поделаешь… Вечером, когда Лев уже приехал в спальню после душа, то обнаружил, что Юра вырубился на его кровати – почти в такой же позе, как в самую первую ночь в этом доме. Лев не стал его будить: кровать-то большая, места хватает.

Стоило закрыть глаза, как послышались тихие шаги. Каленче устроилась рядом, обняла, ткнулась носом в щеку. Лев укрыл ее одеялом, как тогда и лег на спину, сложив руки на груди.

– Можно я тут посплю? – прошептала Ленча.

– Спи на здоровье, – отозвался Лев. – Юрик, вон, тоже присоседился.

– С тобой так хорошо, – выдохнула Ленча. – Всем хорошо, ты чувствуешь?

Лев поднял бровь, хотя в темноте она этого все равно не увидела бы. Вот уж последнее, что он думал о себе – это что с ним «хорошо».

– Мне даже стыдно немножко, – продолжала Каленче, – как будто я из тебя силы пью, как упырь.

– Спи давай, упырь, – фыркнул Лев. – Слово такое еще откопала…

Каленче устроила голову поудобнее у него на плече.

– Мне мама сказки читала, страшные. Про всякую нечисть. Я очень любила. А Артик наоборот, убегал и уши затыкал. – Она тихо засмеялась. – Он вообще много чего боялся… Когда родители уезжали в областной центр на ночь, зимой, спал со мной, даже когда мы уже большие были. Так уютно, тепло вместе… И кошки наши еще разлягутся по краям, ноги придавят и урчат. Печка трещит… Артик тоже боялся одиночества, – Ленча подняла голову и посмотрела на Льва. – В этом нет ничего стыдного, зря ты так переживал, когда я угадала.

– Это глупости, – буркнул Лев.

– Не глупости. Люди не созданы, чтобы быть по одиночке. Вместе теплее и светлее. Мы тянемся к теплу.

С правой стороны завозились, потом на грудь Льву легла еще одна рука. Ленча приподнялась и натянула на сонного Юру одеяло.

– Вот видишь, – хихикнула она. Помолчав, добавила: – Мне Кристина рассказала, что Владик пытался с ней поговорить.

– И что? – повернул голову Лев.

Каленче тяжело вздохнула.

– Ничего. Обложила его хуями и ушла. У магазина он ее ждал… Сказала «Нахер мне сдались его извинения», – Кристинин визгливый тон у Ленчи получился жалобным.

Лев промолчал. Что тут скажешь?