Пансион передержки шлюх

– Я понимаю, – еще раз вздохнула Каленче. – Просто… не прощать – это тяжело.

– Кому как, – пожал плечом Лев. – По себе судить это не дело. И потом – времени-то прошло всего ничего.

Ленча кивнула, уткнулась ему в грудь. В ухо дышал Юра. Лев закрыл глаза. Показалось, что где-то недалеко потрескивает за вьюшкой огонь, а за окном свистит вьюга.

Реальность

Сердце на грани бьется:

Враг сильнее, быстрее.

Цепляешься за порог –

Рука вот-вот сорвется

И все рухнет в бездну,

Потому что ты снова не смог.

Падаешь, все заволокло мглой…

Но в тысячу тысяч раз хуже

Проиграть битву с самим собой.

Л.Р.

Шесть рукопожатий оказались палкой о двух концах. Лев смотрел на белое, словно иней, лицо Каленче, физически ощущая, как слова Артика вонзаются в нее отравленными дротиками. Конечно, она знала, что рано или поздно это случится. «Все тайное становится явным».

Лев взял у нее телефон, переключил на громкую связь и положил на стол – все равно писклявый динамик не скрывал ни единого слова, а руки у Каленче тряслись так сильно, что мобильник она могла уронить. Лев усадил ее к себе на колени, сжал и уткнулся лицом в спину, показывая, что он здесь, рядом.

Артик говорил путано, сумбурно, словно под наркотой. Хотя сильное потрясение порой влияет на психику почище химикатов. Имена, объяснения… «Кали, как же так… Ты не сказала мне, боялась, эйе? Кали… кызычак…»[1]

Кто кому разболтал… Кто что видел. Какая разница?

Потом послышался щелчок зажигалки и выдох. Каленче ждала и вся дрожала, с ног до головы.

– Расскажи мне что-нибудь, – неожиданно спокойным тоном попросил Артик. – Сказку. Как мама в детстве рассказывала.

Ленча сглотнула.

– Сотворили боги небеса и землю. И ездил по ней Байбарак-богатырь на пятнистом коне. Сотворили боги луну и звезды, а под ними родилась Ермен-Чечен. Быстро она росла. Словно мальчик, диких коней объезжала Ермен-Чечен…

Она не владела голосом, рассказывала, захлебываясь, словно страшась, что стоит ей умолкнуть, как связь между ними навечно прервется. Ее брат молчал, только периодически слышалось дыхание.

– Спасибо, – раздалось после долгой-долгой тишины, – Я люблю тебя, Кали…

И гудки.

Ленча схватила телефон, потыкала в экран, не дослушав следующую череду безнадежных гудков, сорвалась с колен Льва и бросилась в комнату. На кровать плюхнулся чемодан. Лев смотрел как она выкладывает, а после складывает в него свои вещи. Он не пытался остановить ее, хотя внутри все сжималось.

– Куда ты поедешь?

– Туда, к нему, – не оборачиваясь, сказала Ленча. – Буду просить свидания, у нас не было ни одного… Они дадут, обязаны дать!

– Если не дадут?

Каленче обернулась и Лев впервые увидел в ее глазах ярость.

– Буду стоять там у ворот, пока не дадут!

Лев не стал спрашивать, что будет, если… Если она опоздает.

Юра вернулся из магазина и застал в квартире полный разгром. В отличии от растерянного Льва, сразу понял, что следует делать и сел искать ближайшие билеты на поезд.

Кристина, услышав новости, пришла из кафе пораньше. Она не могла поехать с подругой – если они обе бросят работу, то денег на следующий платеж уже не хватит, разве что брать из конверта «НЗ». Но закон подлости срабатывает именно в таких случаях и рассчитывать на чудо нельзя. Кристина провожала Каленче на вокзал, помогала с чемоданами, а Лев сидел у дома и смотрел на следы машины, что их увезла.

***

«Я хочу продать квартиру. Мне неприятно туда возвращаться. И мне не нужна такая большая».

– Ладно, – с трудом включившись, ответил Лев.

«Августина Петровна обещала мне помочь».

– Она продает свою?

«Нет. Сын ее сослуживца – риэлтор».

Юра подошел ближе, сел на краешек стула напротив.

– Я бы х-хотел такую, как т-твоя. Может… д-даже тут. В этом районе. Ты не против?

– Нет, я не против.

Прошло полтора дня. Каленче уже добралась до городка у колонии, но вестей еще не было, только короткое сообщение: «Я на месте. Перебои со связью, не теряйте».

***

Видеть на кухне Костю было непривычно: он заходил домой ко Льву только в ту ночь и утро, когда они всем миром искали беглеца. Теперь Костя сидел на табуретке, мял в пальцах край клеенки и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– У вас как, – наконец, неуверенно начал он, – все нормально?

Лев кивнул. Костя шумно выдохнул, бросил терзать клеенку, сложил руки на коленях.

– Я тут принес сигарет… от Владика. Он накрутил, еще до… всего. Просил передать. Возьмешь?

Лев поджал губы, хотел отказаться, но что-то остановило его. Взгляд Кости. Он знал, что Лев откажется, с самого начала знал и все равно спросил.

– Ты с ним поговорил?

– Ага. Он себя поедом ест, чердак ему сорвало конкретно. Ну и… В общем, ты если не будешь курить, я сам их тишком у себя положу. Не могу я их обратно отнести. Не могу – и все.

– Сколько вы дружите? – помолчав, спросил Лев.

– Со школы, – буркнул Костя и опустил взгляд.