Пансионат

— Так, прикольно, — она подошла сзади и обняла его за шею, чего он сто раз просил не делать, особенно во время розыгрыша. — У тебя кто-нибудь из друзей женат? Ну, кроме Кабанчиков, они все равно уже разводятся.

— Вот видишь, — ее тень падала на монитор, а глаза и без того слезились. — Эль, прошу по-человечески, отойди, мешаешь.

Понятное дело, никуда она не отошла. Наоборот, наклонилась низко, почти положив подбородок ему на плечо.

— У меня будет белое платье… мини. И высокие такие сапожки с тиснением, недавно были в каталоге, я тебе покажу. И обязательно фата, без фаты не круто, и чтобы подлиннее, до земли… Го-ша?

Таблица мигнула и пошла перестраиваться разноцветными кубиками, будто форматируемый диск, быстро-быстро, неуловимо, неотвратимо, и Гоша подался вперед, часто мигая, готовясь мгновенно считать с монитора изменившуюся информацию, проанализировать, пропустить через себя — и мгновенно же сделать новую ставку. С каждым этапом финального розыгрыша ставки росли, и никогда еще ему, Гоше, настолько не везло, никогда не удавалось дойти так далеко. Любой на его месте давно бы уже пасанул и взял бабло, но он всегда чуял приход удачи, пряный, острый, неостановимый, если только… Yes-s-s!!!

Остался один-единственный, главный, последний этап.

Гоша выдохнул и застучал стаккато по клавишам длинными желтыми ногтями гитариста; как давно он уже, кстати, не играл, в смысле не игры, а игры… нет ничего случайного в том, что они совпадают, эти слова, эти родные и близкие понятия. В игре, как в музыке, важно не только угадать правильную ставку, важно сделать это первым и вовремя, не сбиться с ритма, попасть в такт, вот черт, муха залетела за воротник и щекочет шею, и не почесаться же, не согнать… да какая, к чертям, муха, это Элькины волосы. Убью. Потом, чуть позже, когда уйдет месседж. Ну?!!..

— Го-ша… ты согласен, правда же? Согласен?

Он откинулся назад в кресле, чувствуя, как ее губы влажно елозят сзади по шее, волосы щекотно забираются глубже за ворот, а пальцы бродят по груди, закатывая футболку вверх, выше и выше, уже до подмышек. И запах. Элькин невероятный запах, черт ее знает, каким образом она его добивалась, какие духи и дезодоранты смешивала с испарениями собственного тела, но от ее запаха всегда через две-три минуты начинала идти кругом голова, и ни о чем уже не получалось думать, кроме… Не мог он себе этого позволить!.. не сейчас. Финальный розыгрыш, дура, неужели она до такой степени ни черта не понимает?!

— Го-о-ош?

Она перегнулась через поручень кресла, извернулась, затенив своими вечно встрепанными, как перья, волосами полмонитора, затем ее лицо приблизилось, неотвратимым солнечным затмением закрывая его почти весь, до тонкого яркого серпа на краю зрения, и запах ударил наповал, насмерть, и губы впились в губы. Гоша откинулся назад, кресло пискнуло, Элькина грудь, уже голая, душная, душистая, навалилась сверху. Из-за взъерошенной птичьей головы ровно светила цветными квадратиками таблица; Гоша дотянулся до мыши, пошевелил ее, и таблица словно бы перетекла сверху вниз, не изменив конфигурации. А, черт с ней. Это финал, в финале всегда тянут паузу, принимая до упора последние ставки. Ближайшие минут десять все равно не разыграют.

Он, конечно, не забывал. Ритмично двигаясь, сминая пальцами ее мягкую спину, зарываясь лицом в гнездо волос, то и дело взглядывал на монитор, дотягивался до мыши или нажимал «энтер». Элька хихикала, не останавливалась, наоборот, припускала сильнее, сжималась внутри так, что он совершенно терял представление о реальности, о пространстве и времени, о верхе и низе, обо всем, кроме яркой и точной, как ориентир в ночи, таблицы на мониторе. И в тот момент, когда Элька застонала, впиваясь губами в его шею, когда мир окрасился голубой неоновой вспышкой, пронзился острым и головокружительным, как ее запах, заполонивший собою всё, — таблица дрогнула и затрепетала квадратиками, перестраивающимися в бешеном ритме.

Гоша выдохнул, стряхнул с себя Эльку, рванул кресло вперед и приник к монитору. Ну?!!..

…Медленно, очень медленно, ощущая во всем теле плывущее истомное расслабление, он отъехал назад. Еще раз для верности взглянул на монитор, перечитывая по буквам собственный, вслепую набираемый ник в красной верхней строке таблицы. Повернул голову и отыскал глазами Эльку. Она сидела по-турецки на ковре, совершенно голая, и пыталась руками пригладить прическу, оголяя слегка небритые выемки подмышек. Поймала его взгляд и улыбнулась.

— Эль, — выговорил Гоша и прокашлялся. — Я выиграл. Я безумно богат, представляешь?

Она хихикнула:

— Это же виртуальное бабло.

Дура, что с нее возьмешь.

— Во-первых, существуют схемы по обналичке, — в горле снова засаднило, и он прокашлялся опять; вообще-то лишь полный идиот с напрочь атрофированным инстинктом самосохранения взялся бы реализовывать эти схемы, целиком контролируемые криминальными структурами. — А во-вторых, по-твоему, в Сети не на что потратить миллион?

— Есть на что, — с готовностью кивнула она. — Гош, так давай поженимся? А когда надоест, сходим разведемся, как все люди…