Панспермия

— И в мыслях я не имел оскорбить тебя, чистейший или церковь. Просто путешествуя я не первый раз сталкиваюсь с проявлением чудес. И почти уверен, что многие из них посылаются Богом. А что до «легнд Дикого племени», то я не знаю, о чем они, но, если честно, хотел бы их услышать, ибо от природы любопытен. — сказав это Венцель-Лэг уставился на собеседника максимально честными и открытыми глазами.

— Почему ты решил, что чудеса те — от Бога? А не происки демонов, мечтающих выманить существ человеческих с Благословенного Острова? — священник недобро прищурился, рассматривая собеседника примерно так же, как рассматривают ядовитое насекомое.

— Да потому, чистейший, что происходят эти чудеся бескорыстно. Как бы в ответ на заслуги человеческие. — Венцель самозабвенно врал, но при этом не забывал просчитывать последствия каждого из сказанных слов. Благо возможности позволяли. — Вот взять сегодняшний случай. Я всего лишь сделал обтирание, снимающее жар и дал укрепляющего питья. Даже если бы это и помогло, то лечения затянулось бы дней на десять. Но вот оно, чудо! Девица встала и здорова настолько, что выгнала тебя и меня из своей опочивальни! Неужто, думаешь, обтирание так помогло?! Нет! Вера. И беспорочность! Ты — судя по тому, что про тебя говорят, действительно беспорочный человек, блюдущий себя в чистоте, уверовал в то, что я могу излечить твою дочь, да, я знаю, что про меня рассказывают на базаре. Я верил, в то, что смогу излечить. Вот Бог и сотворил чудо, в которое мы оба верили! И, заметь, не требует от тебя или от меня чего то! Ибо чудо — это не услуга за которую нужно будет платить, а плата за все тобою ранее совершенное. За чистоту души, праведность поступков, истовость веры. — Сказав это, Венцель умолк, передавая инициативу разговора собеседнику. И, хотя реакция последнего была предсказана алгоритмом с почти восмидесятишестипроцентной вероятностью, когда слова все же сорвались с губ священника, человек- корабль неслышно выдохнул в своем воображении. Не потому, что боялся смерти «зонда», а потому, что не хотел терять с таким трудом найденную информационную ниточку.

— Только происходят эти чудеса, лекарь, исключительно в твоем присутствии! Безнадежно больные — оживают, слепцы — начинают видеть, а немощные наполняются силами. Неужто только вера творит такие чудеса? — старший опять сверлил Лэга-Венцеля немигающим взглядом. — Неужто только твоя вера способна творить такие чудеса, а у других ее не достает?

Венцель помолчал несколько секунд, выдерживая четкую театральную паузу, а, затем признес:

— Возможно, что только моя. Ведь я верю в благость и доброту Бога. Остальные — только в себя.

— Но ведь доброта Бога — это ересь! — вскричал священник. — Ересь, призванная смутить добрых островитян и заставить их покинуть заповедный остров, отдав себя на потеху демонам!

— А откуда это известно? — тихо в ответ спросил Венцель-Лэг. — Может кто то видел тех демонов? Или пострадал от них?

— Видели и пострадали! Люди, писавшие святые книги! Чистый Влад и люди, пришедшие с ним на остров. — Тебе мало их свидетельств!

— Отчего же мало?! — Вполне достаточно. Но так же знаю и то, что вера моя спасает людей. И ты тому был свидетелем. Более того, знаю, что святые книги, не единственное предание. Есть и «легенды дикого племени». Хоть и не видел и не слышал я их, но, подозреваю, что есть в них то, чего нет в Святых Книгах Основателей Острова. А так как книги пишут люди, а людям свойственно ошибаться и извращать истину в угоду своей точке зрения…. В общем, думаю я, что прочитав эти запретные легенды, я смогу лучше понять то, что произходит со мной. — Венцель-Лэг выжидательно уставился на Дитраха.

Тот, явно злясь, но не желая показать это собеседнику, ледяным тоном произнес:

— Тоесть ты, безродный бродяга, обвиняешь Основателей Острова во лжи только на основании того, что несколько твоих пациентов внезапно выздоровели несмотря на неблагоприятный прогноз?

Венцель-Лэг спокойно выдержал этот ледяной взгляд, способный, казалось, убить человека и с легкой насмешкой в голосе ответил:

— Я никого и ни в чем не обвиняю. Я только говорю, что одно и то же событие может видется разным людям по-разному. — С этими словами он взял со столика писца стило и выставил его на вытянутой руке перед священником.

— Что ты видишь в моей руке, чистейший?

— Стило. — слегка недоуменно ответил тот.

— Опиши его мне.

Дитрах, немного сбившись с обличительного настроя из-за такого резкого поворота беседы, на несколько секунд задумался, а потом выдал:

— Длинный бронзовый предмет, длиною в две ладони, один конец которого узок как у иглы, второй имеет толщину пальца. Ты доволен?

— Да, чистейший. Но с моей стороны видно только, что этот предмет бронзовый и имеет круглую форму. Вот, убедись сам! — сказав это Венцель развернул стило тупым концом к священнику. Тот замялся и сел в кресло. Ибо действительно сейчас к нему был обращен только бронзовый круг, диаметром в палец взрослого человека.