Панспермия

Вот Лэг, а точнее Венцель и стал одним из таких странников. По началу он вообще не собирался заниматься каким либо ремеслом, а все больше шатался по кабакам, подсаживаясь к захмелевшим посетителям и просто беседуя с ними о всякой всячине. Благо с деньгами проблем не было. На базе хватало инструментов и драгметаллов что бы с легкостью подделывать местные монеты. Да так, что самый искусный мастер-чеканщик монетного двора не отличил бы подделку от оригинала. Но вскоре, Венцель заметил, что подобным поведением, а так же своими расспросами он вызывает слишком много подозрений у местных властей и священников. Поэтому он стал врачом. С его уровнем знаний по медицине это было не сложно. И, самое интересное, это стало приносить ему информационные дивиденды. Во первых, оказалось, что у смертного порога и с врачом люди более откровенны, нежели за кружкой хмельного. Во вторых, появилась возможность собрать уникальные данные о мутациях, происходивших на протяжении почти двух тысяч лет в местной популяции людей. Ну и в третьих, после нескольких счастливых излечений, он стал зарабатывать авторитет. Была и обратная сторона медали. Ведь как просто не замечать чужие боль и страдания в сухих колонках статистических данных. Одним человеком больше, одним меньше… Плюс единичка, минус единичка… Все просто. А вот так, сталкиваясь лицом к лицу… Попробуй их не замечать. Не выйдет. Вот Венцель и замечал. И переживал страдания каждого из своих пациентов. Постепенно они становились для него вовсе не чужими людьми. Проведя год в скитаниях по Благословенному острову он постепенно стал отождествлять себя с островитянами. Их проблемы стали его проблемами. Поднял Чистейший Патриарх налоги на пшеницу — беда. Понятно, что он, патриарх, печется о судьбах острова и, дабы содержать его в чистоте увеличивает храмовую стражу. Ну а простому крестьянину с того ни холодно ни жарко. А вот когда вместо десятой части урожая седьмую надо отдавать — тут уже и задумаешься. Да мало ли бед у простого народа. От неурожая до падежа скота. От болезней и потерь близких до ссоры с соседом, заплатившим судье за выгодный для него приговор. Все это теперь проходило через Венцеля, оставляя в его душе мелкие, едва ощутимые зарубки.

Но все это было приемлемой платой за ту информацию, которую он получал. А получал он ее все больше, по мере того как рос его авторитет как врача, росло и доверие к нему. Более того. Он становился личностью знаменитой и публичной. Ведь иногда, стремясь помочь своим пациентам, он применял препараты не свойственные местной медицине. Мощные антибиотики, жаропонижающие и прочие чудеса передовой медицины, как то микро роботов-хирургов и диагностов. Делал он это, по большей части, незаметно для пациентов, а потому, когда безнадежно (по местным меркам) больной человек вдруг возвращался к жизни — местные провозглашали это чудом и, зачастую, приписывали его доктору, говоря, что он благословлен самим богом. Ибо другого объяснения не имели. Делали они это, правда, шепотом, ибо подобное считалось ересью, но после таких признаний, откровенность выздоровевших пациентов существенно возрастала. Иногда это приносило ощутимые дивиденды.

Один из таких случаев позволил ему наконец то раскрыть тайну легенд «Дикого племени». Случилось это случайно. Его пригласили в дом к одному чиновнику-священнику. Священник этот исполнял должность старшего в городке под названием под названием Дальний. То есть, по понятиям старой Земли был мэром, совмещавшим должности судьи и священника. И городок этот, вопреки названию располагался в центре острова. Поэтому был хоть и маленьким, но оживленным местом, стоящим на перекрестье многих торговых путей. И его обитателей трудно было удивить столичными знаменитостями. В том числе и от медицины.

Так вот, дочь этого старшего была тяжело больна. Лежала в горячке. А, когда он пришел к ней, так и вообще с трудом подавала признаки жизни. У девочки был сильный жар и, судя по сыпи, обычная ветряная оспа в местной ее разновидности. Судя по состоянию, времени на реанимацию пациента местными отварами у него не было и Венцель, ведомый человеколюбием и искренне жалея молодую девушку лет двенадцати местных, предварительно попросив окружающих оставить его наедине с больной, вкатил ей хорошую дозу жаропонижающего и запустил микродиагноста, который и подтвердил его первоначальный поверхностный диагноз. Однако, микро робот сумел выявить и то, чего не заметил Венцель — начавшийся отек легких. Поэтому, следом за жаропонижающим последовали ампула антибиотика и стимулятор. На этом лечение можно было считать законченным и осталось только дождаться падения температуры у пациентки.

Та не заставила себя долго ждать. Через пятнадцать минут температура у девочки спала, она задышала ровно и, спустя еще несколько минут открыла глаза. Увидев рядом со своей постелью незнакомого мужчину она испугалась и, инстинктивно села на постели, очевидно собираясь закричать. Однако Венцель, сделав успокаивающий жест, сказал:

— Не пугайся, дитя. Я врач.