Панспермия

Прочитав все это Ли только хмыкнул и подумал о том, что запоет этот самый Гейнц денька через три. А ночью на лагерь опять посыпались ручные бомбочки с газолета. Упало их десятков пять и, на этот раз, почтенный Тадаши не смог ничего им противопоставить. Виной тому были рваные облака, которые скрывали воздушного злодея от наблюдателей с земли. Но и островитяне не отличились в этот раз точность, очевидно бросая свои снаряды наугад, ориентируясь по отдельным искоркам костров на земле, иногда проглядывающим в разрывах облаков. Так что люди Страны Завета отделались всего лишь тремя десятками раненых, да парой человек убитыми. Но вот жечь костры в ночное время в лагере достойнейший Ли запретил. Более того, велел раскладывать несколько кострищ на некотором удалении от лагеря. И там, среди этих обманок, иногда по ночам рвались ручные бомбочки.

Обитатели крепости писем Ли больше не посылали, но несколько раз выходили на вылазки довольно крупными отрядами человек по тысяче в каждом. К лагерю, ощетинившемуся пушками они приближаться не рисковали, и ходили в противоположную от него сторону, очевидно за провиантом. Ну или просто погулять. И, если первый из «вылазочных» отрядов прошел тихо и вернулся с какими то телегами, то поход второго сопровождался активной стрельбой. А вечером почтенный Ральф доложил Ли в письме, что устроил засаду и сумел переправит на Прародину не менее трех сотен этих «островных волков». А сам потерял едва ли пять десятков человек убитыми и раненными.

Получив это послание, Ли только хмыкнул. Сам он островитян не ненавидел. Не было у него для этого личных причин. Да, они были врагами, угрожавшими благополучию его семьи и многих других достойных семей. Да, он не любил их ересь, считавшую Завет не божественным откровением, данным людям через Пророков, а всего лишь банальным посланием предков потомкам. Но вот что бы он жаждал смерти как можно большего числа островитян — такого не было. И тем не менее, несмотря на отсутствие такой жажды крови, Ли готовился их убивать. И убивать в больших количествах.

На пятый день стояния под крепостью, ситуация переменилась. Морские орудия, снятые с клиперов, и имеющие дальность в добрые десять километров, были установлены на заранее построенные для них поворотные платформы. И у обитателей крепости настали нелегкие времена.

Едва только рассвело и контуры крепости внятно обозначились в предрассветной мгле, первое орудие ухнуло пристрелочным. Затем второе, затем третье, ну и, наконец, четвертое. И так каждую минуту. Гремел выстрел. И каждую минуту в сторону крепости улетали 25 килограммов железа, начиненные четырьмя килограммами черного пороха. И уже за стеной гремел взрыв. Так продолжалось в течении дня.

А ночью островитяне решились на вылазку. Однако, понимая, что эта батарея из четырех орудий его главный козырь, Ли заставил охранять ее едва ли не половину ночных охотников. И оттого, результат вылазки был закономерен. Заплатив полусотней трупов несколько небольших отрядов островитян, пытавшихся под покровом ночи пробраться в лагерь, убрались восвояси. А у достойнейшего Ли появилось несколько пленных. Не долго думая, Командующий приказал их повесить. Во первых, он не собирался кормить пленных, запасов, взятых с собой и так было мало, а регулярный подвоз наладить пока не получалось. Сказывались последствия бомбардировки столицы и последующего пожара. А во вторых, он считал, что с пиратами и катаржанами не стоит циремонится.