Пантанал и Тектонический Разлом

Его ухмылки нравились академику все меньше. Со всей ясностью он осознал, что угроза ему грозит не от литовского программиста, а совсем, с другой стороны. Теперь все зависит от того, что он ему еще расскажет. А по большому счету, даже от этого не зависит. Он сам теперь в полной зависимости от того, что решат коллеги внизу. Становилось совсем неважно, что сбежал литовец, а не еврей. Захотят зачистить-так и сделают, и скажут, что так и було!

* * *

Поначалу списали на погрешность аппаратуры, показывающей не максимальный «минус один», а «минус миллион». Только затем обратили внимание на модуль. Боевой агрегат расслаивался как слоеный пирог. Энергоблок можно было вынуть и разобрать без единого инструмента. Модуль полностью утратил дифференциацию по цветам. Обшивка, кабели, аппаратура-все приобрело единый серый цвет. И все распадалось прямо на глазах.

Пилот был жив, но потерял рассудок. Внешне он сам никак не изменился, но форма пришла в полную негодность, превратившись в рвань того же серого цвета. Выглядела она так, словно ее носили, не снимая несколько сот лет.

Пилот жил всего несколько минут. Он успел лишь сказать, что летал так далеко, что оказался за пределами исследованного мира, и время, в котором он очутился, никак не изучено. После этого стал заговариваться и терять сознание.

— Там все другое…Все неправда! Его звали Джош! — были его последние слова.

Умерли все, кто обслуживал вернувшуюся машину, весь персонал. 18 человек. Экспертиза потом установила диагноз-полная блокада сердца. Но все это была ложь от начала до конца. Люди столкнулись с чем-то непознаваемым, что не вписывалось в рамки проекта П, да и просто в земную историю.

Генерал Бандурин заперся в комнате руководителя и целый час орал по телефону. Он требовал, матерился и грозил поднять войска. Он жаждал разобраться с обнаруженными чужаками. Он собирался грузить личный состав на транспортные модули и погубил бы кучу народу, если бы уже через пару часов в Алейск не прибыла представительная делегация военных и гражданских.

Некий представитель инженерной службы по фамилии Ручкин, в строгом костюме, белоснежной сорочке и с такой силой затянутым галстуком, что становилось непонятным, как он вообще еще дышит, предъявил пакет документов, который должен был задавить сомнения в зародыше.

* * *

— Инженер не собирался показывать местным спецам ничего лишнего, но так получилось, что, когда он забрал новую вводную из «дипломата», в нем остались еще документы. Скорее всего личного пользования и заоблачной степени секретности, не предназначенные никому кроме носителя! — самодовольно досказывал Розенталь, Лемберт был уверен, что он сейчас сообщит нечто настолько компрометирующее, что из переговорщиков автоматически переместит его в преступники. — Внизу я увидел лист с непонятными иероглифами, нечто совершенно неописуемое. Ромбы, спирали, кресты, дуги. Было видно, что это скан со старого, даже древнего документа. В складках бумага или что там рассыпалась, как и по краям. На этой древней бумаге лежал лист с переводом. Это оказались не слова, а математические формулы! Формулы на неизвестном науке языке! Сам перевод тоже был сканирован. Листок тоже древний, частично утраченный. То есть кто-то очень давно нашел некие формулы, написанные ни на одном из известных земных языков, причем написанные много лет и веков назад. Перевел их опять-таки много лет назад. А потом пришли спецы П и просто-напросто воспользовались ими! Даже не задумываясь о последствиях! Просто тупо скопировали проект!

Розенталь помолчал и сказал:

— Мне страшно, Альтер! Они выпустили джина из бутылки, мне не хочется в этом участвовать!

— Что ты собираешься делать, Карл? — спросил академик.

— Я хочу домой! В Шилуте! Из окна моего дома видно Куршский залив. Я хочу услышать волны как в детстве!

Ага, ты там услышишь разве что треск счетчика Гейгера, подумал Лемберт. Понятно, что от пережитого, а скорее всего, от излучения модуля при ЧП, парнишка стронулся. Академик не поверил ни единому его слову.

Неизвестно, что он хотел предпринять, но он поднялся в полный рост, Розенталь по привычке тоже поднялся-и его мозги повисли на лице и костюме академика.

— Шлимазл! — выругался он, теперь костюм придется выбросить, а это хороший дорой костюм.

Не успел труп с простреленной головой рухнуть, как трое аборигенов вопя и толкаясь кинулись вниз. Вопили они недолго, их оборвали автоматные очереди внизу.

Лемберт упал на пол и забился в судорогах от ужаса.

— Альтер Измаилович, спускайтесь! Все закончилось! Вам не причинят вреда! — раздался голос снизу, усиленный мегафоном.

Академик ему не поверил, но спуститься пришлось.

6. Командировка

7 июня. 86 год Конфликта. Тольятти.

В командировку меня вез Толстый Дима. Я закинул на заднее сидение рюкзак с запасными трусами и пистолетом 38 калибра с двумя запасными обоймами по 15 патронов-бонусом от французской разведки. Там же в панталончиках припрятана черная горошина, будущий пассажир секретного модуля Пантанала. Я думаю, путешествие будет недолгое.