Пантанал

Я его не понял, но, когда он толкнулся ногами, вместе с диваном завалился на спину.

Мысль вскочить и удрать. Снова не пронесло. Этот вонючий козел читал нас словно евангелие от Великого Луки. Каким-то образом он вернул диван в исходное положение, скорее всего, рванул его обратно своими медвежьими ручищами. Через секунду я почувствовал, как его короткие сильные пальца шарятся у меня на шее, удобнее ухватывая за кадык. Я уворовывался, лягался, все бесполезно. Ощущение было, что бодаюсь с танком. Рядом так же безнадёжно пыхтел Башмак. Лайонель смотрел жадным взглядом на агонию, и стало понятно, что мы проживаем последние мгновения на этом свете. И в этот момент в дверь постучали.

2. Следователь

Тольятти. Россия. 25 июня. 85 г.

Чтобы не сойти с ума, я не должен думать.

Ни о чем. Если я начну думать хоть даже о футболе, то в результате совершенно диких умозаключений я все равно приду к результату, который окончательно сведет меня с ума.

Жить ни о чем не думая, можно. Для этого необходимо забивать голову житейскими вопросами. Что покушать, куда погулять. Сложнее со снами. Здесь я тоже нашел выход. Едва соскальзываю на рискованную тему, заставляю себя просыпаться.

Здесь существует целый спектр приемов. Можно укусить себя, но это не всегда дает эффект. Предпочтительнее броситься с крыши или под машину. Тогда просыпаешься сразу.

Самое смешное, что в реальности у меня никогда не было мыслей о суициде, а ведь это разом решило бы все проблемы.

Я ничего не делаю. Живу.

Каждое утро бреюсь, хотя всему миру по фигу как я выгляжу. Завтракаю. Не люблю это слово. Завтракаю. Что-то в нем от насекомого, стрекотание. Колючее слово. Но об этом тоже лучше не думать.

Главное в еде, не повторяться. Тогда настрой портиться, и сознание само начинает сползать в бездну. Когда настроение хорошее, то легче не думать о плохом. Легче вообще ни о чем не думать. Просто оценивать еду.

Недалеко открыли новую пекарню с обалденными оладьями по 15 рублей. Главное не брать по 7 рублей, это они вчерашние продают. Я один раз нарвался, жевал твердые мучные тельца, пахнущие почему-то одеколоном. В голове билась единственная мысль, как же все не так устроено в этом мире.

Чудом избежал приступа. Мой лечащий врач предупредил, хоть один приступ, и место мне в психушке. Мне туда нельзя. Я там деградирую и умру.

Единственное, что держит меня на этом свете, это удовольствие. Свежие оладушки, сметанка, пельмени, колбаска. Я затариваюсь в специальном отделе для пенсионеров МВД, где продают пельмени и колбасу из мяса.

Обычные покупатели косятся, но я не стараюсь не обращать на них внимания. Они не виноваты, они не знают, что мне нельзя есть суррогаты, если я не испытаю радости от приема пищи, то в жизни вообще ничего не останется, чему я бы мог обрадоваться, и тогда я лягу, прекращу есть и пить и в установленные природой сроки умру.

Я подумывал, чтобы альтернативой пище сделать секс. Девушки следующих поколений гораздо раскованнее в сексе, это я вижу по их откровенным взглядам и шортикам, стыдливо забивающимся в промежности. В Роснете порнографии нет, но девицы знают о сексе все из сайтов Несогласных и личного опыта.

Познакомится с малолеткой и вдуть ей-тоже вариант, чтобы продлить свою совсем не никчемную жизнь. Я 20 лет работал в колониальном отделе Следственного комитета, дослужился до звания майора юстиции. 20 лет в грязи и крови. Отсутствие орденов и медалей в обмен на бесценный опыт. Лучший специалист по ублюдкам. Я был неподражаем, я был на взлете.

А потом случилось то, о чем нельзя думать, чтобы не спятить. И вот я опытный специалист, профессионал, ем продукты из спецотделов, смотрю федкалы сутками, чтобы не дай Бог вспомнить то, что случилось после взлета.

* * *

Телефон зазвонил днем.

Только глянув на дисплей, я узнал, какой сейчас месяц. Мне давно никто не звонил. Я снял трубку из чистого любопытства.

— Евгений Павлович? Как поживаешь? — спросил жизнерадостный голос.

— Нормально, — ответил я. — А кто это?

— Не узнал, бродяга! Это Брянцев!

Еще один козел с прежней работы.

— Здравия желаю, товарищ генерал.

— Надо встретиться.

— Созвонимся как-нибудь, — сказал я, чтобы только отвязаться.

— Я внизу стою. Сейчас к тебе поднимусь. У меня бутылка чудесного виски.

— Американского?

— Смешно. Так я поднимаюсь.

И он отключился. Профи. Умеет добиваться своего. Ставить перед фактом. Давить фактами.

Я начинал работать с Брянцевым в бытность его полковником. Всю свою карьеру я оказывался у него в подчиненных. Он славился тем, что использовал нас до сухой корки. То, что он вспомнил обо мне, не сулило ничего хорошего.

Стук в дверь раздался через минуту. Я глянул в глазок. Брянцев постарел. Лыс, глазаст (глаза навыкате), неприятен.

— Чего зыркаешь, Жека? Открывай!

И нагл.

Я открываю, он вваливается, шумный и громоздкий. Шуршит пакетом с выпивкой, скрипит башмаками, пахнет хорошим дезодорантом. Давненько у меня дома не было такого кавардака.

— Куда звонок дел?

— Подростки срезали. У них новая забава, кто больше звонков срежет.