ПЕТУХОВ. Мы на Москву опирались. 1 км подальше нашего махнули. Видел я, как там товарищи Островского обрабатывают — смотреть жалко: на фанеру уж перевели. А все оттого, что положение искусства очень тяжелое. Верите ли: грима и того нет. Свеклой да сажей из трубы вместо него орудуем. Костюмов никаких, даже естественных. Первый любовник у меня Ромео гражданина Шекспира в валенках с веревочными подметками играет. Да штаны вот, на этих местах зачинены, заплатаны — живого места нет. Как повернется к публике вот этим манером… ну, прямо сквозь землю провалиться. Разрешите приступить к работе?
КОМИССАР. Приступайте. 1 км посмотрим.
ПЕТУХОВ. За вас в огонь и в воду! Вы меня воскресили. Какое поле, какие широкие возможности!
Комиссар уходит в канцелярию.
ПЕТУХОВ (
ВСЕ. Ну, что?.. Зачем звал?..
ПЕТУХОВ
БЕРКУТОВ. Ну, и что же вы?
ПЕТУХОВ. Отказал… Начхать мне на него…
ИВ. ИВ. Так и сказали?
ПЕТУХОВ. Так и сказал: начхать мне на тебя!
ИВ. ИВ. Смотрите, вы хоть бы сдерживали себя немножко.
КНЯГИНЯ. Правда, мсье Петухов, какой вы безумный. Вы на него начихаете, а он может оскорбиться, и всем плохо будет
Поспешно входит Анна Фед.
АННА ФЕД. Родион, посмотри, что там делается. К нам буквально весь город собрался.
(Быстро проходит Надя в куртке с револьвером.)
АННА ФЕД. Боже мой… создатель!
КАШИН. Ты что это шляешься? Это что за облачение?
НАДЯ. Некогда, некогда — после поговорите.
АННА ФЕД. Где ты пропадаешь?
НАДЯ. Дежурим около арестованных.
АННА ФЕД. Что-что?
НАДЯ. Дежурим около арестованных.
Общее молчание.
КАШИН. Надежда, постой, ради Христа… Сейчас регистрация… ты там свой человек… ежели будут спрашивать о происхождении, не подведи, скажи, что я бывший слесарь или лодочник. Впрочем, не надо. Замотался.
Надя уходит.
БЕРКУТОВ. Поздравляю.
АННА ФЕД. Прокляну.
КАПИТАН. Жанна д’Арк. Только с другой стороны.
КНЯГИНЯ. Я начинаю понимать все меньше и меньше.
Вбегает Фекла.
ФЕКЛА. Барыня, барыня…
ВСЕ. Тс… С ума сошла… Какая тебе барыня.
КАШИН. Рожа чертова… Чучело. Сколько тебе раз говорили, что мы все равные граждане и никаких барынь теперь нету. Ну, что тебе?
ФЕКЛА. Вот письмо Ивану Иванычу. Велели в собственные руки, чтобы, сохрани бог, не попало кому не следует. Так и сказали.
ВСЕ. Что такое? Какое письмо?
АННА ФЕД. Господи, что там еще такое?
ИВ. ИВ. А, это от моего приятеля, начальника почтовой станции. Он прошлый раз сообщил мне о прибытии этих гостей.
ВСЕ. Куда? Куда? Что?
ИВ. ИВ. После скажу… сначала выясню наверное. Напрасно не хочу волновать.
ПЕТУХОВ. Эй, эй, а регистрация?
ИВ. ИВ. Регистрация? Вот что теперь для меня ваша регистрация.
ВСЕ. Что такое? Ничего не понятно.
АННА ФЕД. Какие-то все стали сумасшедшие…
КАШИН. Ну, однако, гадать некогда, подготовиться надо. Да, а Фекла как же? Слушай, ты, растрепа, еще раз: тебя сейчас будут спрашивать, какого ты происхождения, отвечай, что благородного, т. е. не очень благородного, а наша родственница. А про меня говори: «братец» — «братец сказал», «у братца живу»… Поняла? Да еще одеть ее надо как следует. Ну, мы, господа, пойдем готовить Феклу. Пойдем, старуха. Ох, святые угодники!
СОЛДАТ
Граф подбегает к двери и, держась за ручку, смотрит в щелку. Солдат открывает в зал дверь и вытягивает к себе графа, который в испуге убегает.
СОЛДАТ
(Все идут через коридор в канцелярию. Беркутов остается.)
ПЕТУХОВ. Ну-ка, артиста пропустите без очереди.
ГОЛОСА. Куда? Назад!.. Какой там артист!
ПЕТУХОВ. На репетицию спешу, некогда.
СОЛДАТ. Тише!
ГРАФ
Презрительное молчание.
ГОЛОСА. Что, что сказали?..
ГОЛОС. Говорят, кто не зарегистрируется, тому пайка не дадут.
МАЛЫЙ
БЕРКУТОВ. Подлецы.