А перед обедом пришли остальные с Кирюхой во главе и крикнули:
— Привезли бревна?
— Кто же тебе их повезет? Мы дело делаем. Это вы там похлебку хлебаете.
— Ну, покамест не привезете, мы и ходить сюда не будем.
Повернулись и пошли.
Мужики посмотрели им вслед и сказали:
— Что за господа такие?.. Фу-ты ну-ты… Бревна им возить. Посидел на мосту, так уж фасон сразу взял, мы, выходит, для них не то подмастерья, не то и вовсе черт ее знает что. Пущай сначала сваи вобьют, тогда мы будем работать. А то что ж мы над пустым местом будем сидеть тут.
Выходило так, как будто ушедшая партия была какими-то барами, а эти — их рабочими.
— Да на черта они нужны! Мы свое дело сделали: доски выструганы, бревна обтесаны. Работали не хуже, а они командуют.
— Покамест они не придут, не делать ни черта. Бросай к черту!
Мужики бросили доски и пошли к деревне.
На другой день Кирюха вышел за околицу, загородил глаза рукой от солнца и посмотрел на берег. Там никого не было. Потом вышел один из враждебной группы и тоже посмотрел из-под руки на берег. Там никого не было.
— Все похлебку хлебают, господа-то наши, — сказал он, вернувшись.
— Ну и черт с ними. Покамест они не выйдут, — не ходить!
— Ах, сволочи… Все дело теперь к черту полетит, — говорили мужики. — Там небось и материал весь уже разволокли.
— Ну, как дела? — спрашивали соседи.
— Плохо. Совет у нас уж очень… Материал выдал, денег выдал, и на том дело кончено. Опять на лодках придется перевозить. Вот наказал бог!..
Три кита
Как только прошел слух, мужики сейчас же выбрали комитет. А в комитет избрали трех человек: Николая-сапожника, Степана и лавочника.
Николая выбрали за то, что он очень долго говорить мог и выдумывать то, чего до него никто не выдумывал.
Степана выбрали за то, что у него душа была уж очень хорошая, он всегда говорил о том, чтобы всем было хорошо и чтобы все было по справедливости, и все были бы равны.
И совесть у него была замечательная. Он скорее своему готов был отказать, но чужому никогда не отказывал.
Лавочника выбрали просто от хороших чувств. От этих же чувств выбрали бы и помещика, чтобы показать, что они зла не помнят, но не решились, побоявшись молодых, которые должны были скоро вернуться с фронта. И потому остановились на лавочнике.
— Он хоть жулик номерный, но деляга, — говорили мужики.
— Без жулика нешто можно, потому он тебе все знает, где, как и что. Может, он не для себя только будет стараться, а и для обчества.
— Довольны своими? — спрашивали соседние мужички из слободки.
— На что лучше. Одно слово — три кита. На подбор.
Деятельность избранных распределилась очень хорошо. Николай работал головой и языком. Он добивался главным образом того, чтобы устроить жизнь так, как еще нигде не было. И потому он взял на себя разработку планов, проектов.
— Главное дело — выдумать, — говорил он, — а сделать-то всякий дурак сделает.
Но у него был один серьезный недостаток: он свои планы никогда не согласовывал с жизнью. Чем меньше возможности было выполнить на деле то, что он придумал, тем для него было лучше: значит, так сразу далеко шагнул, что и рукой не достанешь. Значит, голова работает.
А голова, действительно, хорошо работала: не проходило дня, чтоб его не осеняла новая идея. Идей этих было столько, что он едва успевал их выкладывать, и даже часто сам забывал сегодня о том, о чем говорил вчера.
— Что ж ты, черт! Ведь вчера совсем другое говорил! — кричали ему мужики.
— Нешто все упомнишь, — отвечал Николай, — хорошо у вас одно дело, а я обо всем думаю.
Начал он с того, что деревню сразу превратил в столицу. По его плану, нужно было открыть школу для взрослых, столярную мастерскую, агрономические курсы, народный дом, пчеловодные курсы и театр. И все сразу и в разных помещениях, чтобы путаницы не было.
— А денег откуда возьмешь? — спрашивали мужики.
— Ерунда. По копейке со всех соберем, вот тебе и школа для взрослых.
— А насчет столярной мастерской?
— Ерунда. По две копейки со всех соберем, вот и все.
— А на агрономические курсы, значит, по три будет?..
На другой день школа и курсы отменялись, потому что у Николая мысль направилась куда-нибудь совсем в другую сторону. И мужики облегченно вздыхали при мысли, что одна копейка, две копейки и три копейки останутся в кармане. И чувствовали даже повышенное расположение к Николаю, что он так хорошо говорил, и в конце концов ничего не придется платить за это.
Такие перемены в решениях и планах Николая происходили оттого, что он никак не мог утерпеть, чтобы не говорить о задуманном со всяким встречным или первым попавшимся под руку приятелем, И если таких приятелей попадалось десятка полтора, то к вечеру задуманное до того ему надоедало, и так он уставал от него, точно работал целую неделю день и ночь.
— Как у тебя голова только терпит? — говорили мужики.
— Что ж сделаешь-то, время такое, надо стараться, — отвечал Николай, — зато теперь про нас в газетах пишут.