Пантеон

Эбби попивал, ухватил пригоршню орешков, – жевал, сидел один в углу, прижимая бумажный сверток, чтобы никто на него не сел, развернуть и посмотреть еще раз на фотографию Артура и его команды из не слишком-то и далекого 1986 года не решался. Позже… А вот и пицца подъехала. Прекрасно! Он опустошил одну бутылку белой Бургундии. Чарли все еще не вернулся. Не видать ни Деб, ни Джоконду. Кругом мелькают лица, их они уже встречали по пути сюда, эти люди будто телепортировались из кафе-закусочных и клубов прямиком к Деборе. Пожаловала мигрень. Великолепно! В общем, вечер проходил как обычно.

***

Одна девушка из клуба поэзии подсела к Эбби, имя ее, увы, не отпечаталось в памяти, они даже о чем-то говорили (и разговор он после помнил расплывчато), а вторая бутылка (или уже какая-то другая, третья?) продолжала пустеть. Андерсон честно силился вникнуть в суть девичьих откровений, но утомленный, несколько расклеившийся и пьяненький никак не мог понять, о чем толкует его собеседница. Андерсон решил придерживаться излюбленной стратегии, которую часто применял при общении с Торндайком – поддакивать, иногда хмуриться и хмыкать. Прекрасная комбинация, работающая во многих случаях – один из таких, когда собеседнику нужно излить душу.

Продолжая пропускать откровения девушки мимо ушей, Альберт подметил, что она бы больше подошла Чарли – такая же говорливая и по-милому забавная. Так они и сидели на диванчике, вокруг происходила какая-то кутерьма – тосты за окончание семестра (в консервативной академии КиКи придерживались такого академического года, хотя где-то встречались триместры, а еще какие-то дикие схемы периодики обучения, вроде: четыре месяца лекций, столько же практики и между ними месяц на безостановочные экзамены), раздача кусочков пиццы и пластиковых стаканов с каким-то смертельно опасным для желудка коктейлем. А потом… Поэтесса как взяла и поцеловала его прямо в губы. Он ничего подобного не ожидал, но ответил, потому что ничего другого от раскачивающегося в алкогольном и никотиновом дурмане ума ожидать не следовало. А что бы вы сделали на его месте? Вот бы Талли удивился, если б увидел! А рассказать – так и не поверит.

Потом она потянула его танцевать, а поднявшись на ноги, Андерсон осознал, что ему необходимо не просто посидеть, а лучше полежать. Еще новая знакомая посягала на его сверток, страстно желая узнать, отчего он так вцепился в него.

– Ничего такого, – отмахивался Эбби, но та обладала не только словоохотливостью Чарли, но вдобавок его наглостью и прытью. Девушка к его неудовольствию попыталась вырвать из рук мешающую ей (но она считала, что им обоим) непонятную ручную кладь, парень не поддавался. Что из этого вышло? Пакет порвался. Прижимая рамку к груди, а еще прихватив бутылку, Эбби побежал в уборную, крича, что его сейчас стошнит – еще один способ, чтобы избежать нежелательного общения и прорваться через скопища на вечеринках. Эх, школа Чарльза Талли-Торндайка!

Болтушка особо не расстроилась и (Эбби облегченно выдохнул, оглядываясь) не стала преследовать жертву, снова присоединившись к поэтическим товаркам и Чарли, которому, судя по всему, тоже приелась декламация в их компании.

Проплывая среди покачивающихся в такт музыке водорослей рук, плавающих бутылок, стаканов и даже стеклянных бокалов (Дебора их выдала только проверенным в пьянках гостям), он направлялся на поиски какой-нибудь тихой бухты, чтобы перевести дух и прийти немного в себя, по правде сказать, его ничуть не тошнило, но прилечь бы не помешало.

Внезапно одна из дверей открылась, и Эбби столкнулся нос к носу с Джокондой. Заглянув через ее плечо, он обнаружил, что это небольшая гостевая спальня. Его удивило, что женщина находилась там одна, никакого старшекурсника с которым милфа Чарли могла бы там уединиться с ней не оказалось. Но он не стал спрашивать, что она там делала, только улыбнулся и сказал:

– О! Джо, а тебя мой друг Чарли искал. Хочет тебе сказать что-то важное.

– Да? – не особо удивилась Джоконда, будто Талли ей уже рассказал про себя (и не только) все на свете.

– Вон он. – Эбби указал в толпу близ кухни, просачиваясь в пустую спальню, ведь это то, что ему сейчас нужно больше всего.

Только подумайте! Пустая комната, немного покоя и одиночества посреди светопреставления! Parfait! И не определено ли в основу эвдемонизма стремление человека к счастью? Вот же оно!

Джо оставила парня одного, пошла ли она к Чарли или нет – он сделал для него все, что мог. Остальное – за ним. Андерсон закрыл за собой дверь, уперся в нее спиной, будто бы кто-то сразу же начнет ломиться сюда. Опустился на пол, устроил бутылку с вином на полу рядом, а рамку – на коленях.