Пантера Людвига Опенгейма

Отдышавшись, Давид понял, что заблудился. Необходимо было найти дорогу. Он шел осторожно и, то и дело запрокидывая голову, убеждался, что вороны сосредотачиваются именно над тем местом, где идет он. За острым ощущением, что вороны ждут его для расправы, пришло окончательное убеждение: он не ошибся, ему не привиделось, не показалось. Эти птицы – не просто птицы. Они – один мыслящий организм: черный, разраставшийся над замком. Вот огромное крыло над лесом, объединившее больше десятка тысяч птиц, голова исполина-ворона, раскрытый – высоко над его головой, над багряными кронами деревьев – гигантский клюв…

Он уже знал, в чьих руках было это оружие. Повелительница Птиц! Это она руководит спектаклем – расправой над своим старым знакомцем. Она так забавляется, смеется над ним! И она сделает все, чтобы довести начатое дело до конца.

…Давид бежал вдоль дороги, под прикрытием нескольких рядов деревьев. Тело его ныло, а еще пуще – лицо. Раны кровоточили. Под ногами хрустели сухие ветки, из-под каблуков вырывались пожухлые листья. Он падал, поднимался и вновь бежал. Давид не заметил, как деревья неожиданно подевались куда-то, тени исчезли, солнце рвануло вниз, залив его, беглеца, светом с головы до ног. А следом он получил удар в висок – тупой и тяжелый. Как подкошенный, Давид упал лицом в желтую подсыхающую листву.

– Да-а, эка они вас! – услышал он бормотанье у себя над головой. – А ведь могли бы и душу вытянуть, чертово отродье! – Давид открыл глаза и увидел над собой добродушно улыбавшееся лицо извозчика. – Повезло вам, скажу я, повезло. Так вот, слышу я – пальба. Воронья – туча. Что ос в улье. Ну, думаю, что-нибудь да случилось. Поехал вам навстречу – и, слава богу, поспел вовремя. Вижу, бежите вы, сударь, со стороны Вороньей Рощи, ну, как сумасшедший! В крови, без ружья! Потом вы руками взмахнули и повалились. А сверху на вас их – десятка два. Ну, да я их кнутом – только перья летели! А проехал бы мимо, распотрошили бы они вас, ей-богу, распотрошили!

– Где мы? – слабо спросил Давид, чувствуя, что еще вот-вот, и голова его развалится на части.

– Часа через полтора в городе будем, а там и в больницу. Ох и вид у вас, сударь! Разрисовали, черти. Коль очнулись, так хлебните – доброе винцо!

Извозчик достал фляжку, перегнулся назад, протянул ее Давиду. Тот принял фляжку с благодарностью, с наслаждением стал пить. Возница улыбался, глядя на дорогу.

Конец ли его путешествиям? – размышлял Давид. – Или они только начинаются? Наверняка он мог сказать только одно: сюда он больше не вернется. А если и станет искать дальше – не повернет, не испугается, не возвратится теперь же в Галикарнасс с одной лишь надеждой: забыть обо всем, – куда отправится он?

Пролетку потряхивало на кочках. Возница молчал. Воронья Роща, замок остались позади. Там, вверху, было небо, хмурое осеннее небо. «Лея, где ты? – думал он. – Где? Как ты мне нужна теперь. Именно теперь!..»

Глава 2 По следам пророка Каира

1

В городке Вельштедт, в домашнем музее разорившегося коллекционера, Давида ожидал герр Блюм. Особняк опустел, легкое эхо блуждало от стены к стене и под потолком залы.

– О, верно, какое счастье для вас, господин Гедеон, наконец-то стать обладателем этого шедевра! – пропел герр Блюм.

Он был само обаяние. Даже безразличное лицо Давида не могло посеять в торговце хотя бы самое скромное зернышко сомнения: может быть, он ошибся? И его клиент вовсе не коллекционер?

Они стояли у стены, часть которой занимал триптих. Полотна, как их смог оценить Давид, были написаны рукой мастера.

Но вот главная тема трех полотен на первый взгляд озадачивала…

Взгляд зрителя сразу привлекало среднее полотно – самое крупное, с арочным верхом; на нем, в замкнутом пространстве, каменном мешке, боролись друг с другом три гиганта-тигра. И сразу было понятно, схватка эта – не на жизнь, а на смерть. На левом полотне – стая черных псов рвала на части беспомощных овец. На правом полотне уже черные псы превратились в жертв – они были еще более жалкими, чем овцы! Их сбивали лапами три огненно-рыжих тигра, ломали им хребты, превращали их в тени, что метались по замкнутому пространству, ожидая смерти.

Чем больше всматривался Давид в триптих, тем живее светились его глаза. И тем радостнее глядел на будущего покупателя герр Блюм. Давиду казалось, что он уже видел это произведение раньше. И потому сейчас так хорошо понимал его. Схватка рыжих тигров в середине несомненно была заключительной частью триптиха, но по воле художника оказалась помещена в центр.

– Не скрывайте своих чувств, господин Гедеон! – когда Давид оторвался от зрелища и озадаченно потер подбородок, воскликнул герр Блюм. – Вы восхищены, я это вижу!

– Восхищен, – согласился Давид.