Пантера

Малов только хмыкнул про себя: смотри ты, они не стали упоминать в отчётах! Идиоты думают, что смогут здесь пукнуть, если он не разрешит? Сергей Александрович сам дал Брагину необходимые инструкции и пару раз наблюдал за ходом терапии. Да, неприятное зрелище!

— Поначалу всё пошло просто замечательно и мне начало казаться, что успех уже близок. После второго сеанса объект начал откликаться на своё имя и пытался произнести некоторые слова.

— Он понимал, что вы ему говорили? — живо спросил Малов.

— Не всё, — поморщился Аристарх, — Простейшие слова: «Еда», «Пить», «Боль» и тому подобное. Никаких абстрактных понятий. Да и на имя откликался, как дрессированное животное, стоило начать варьировать и отклик исчезал.

— То есть, превратился в заурядное животное. — подхватил его мысль директор, — Однако, в свете последующих событий…Ну да ладно, к этому перейдём позже. Хорошо, а что вы можете сказать о других показателях: физической силе, реакции, выносливости?

— Лучше, чем можно было ожидать, — Барков пожал плечами, — Перед началом опыта объект не мог похвастаться какими-то особыми достижениями, хоть общий тонус и оказался немного выше среднестатистического. А после…Он сумел пробежать десятикилометровый кросс с массой, вдвое превышающей его собственный вес и практически не устал. Лаборанты зафиксировали прыжок на пятнадцать метров в длину и пять — в высоту. Реакция? Будь он вратарём — не пропустил бы ни единого пенальти.

— Сверхчеловек?

— Да бросьте! — горько отозвался Аристарх, — Его и человеком-то можно назвать лишь с огромной натяжкой. Оставим мозг, вы сами видели, на что похоже его тело. У меня до сих пор остались жуткие воспоминания о процессе трансформации. Боже, как он вопил! Честно говоря, мне казалось, что объект непременно скончается; не отболи, так от дикого количества анестетиков. Хорошо, хоть процесс гипертрихоза оказался совершенно безболезненным. Даже забавно, что волосяной покров приобрёл ярко выраженные черты именно тигриного окраса. Да, впрочем, как и черты мор… лица и конструкция скелета. Сами знаете, последние дни ему стало гораздо легче перемещаться на четвереньках. Кстати, в последних отчётах оказался упущен момент: когда большой палец начал сближаться с остальными, ногти трансформировались в когти. Ну и да, образовался некий рудимент, напоминающий хвост. Честно скажу: если бы лично не фиксировал всё это, ни за что не поверил бы — чистая фантастика!

— Причём, абсолютно ненаучная, — сухо заметил Малов, которому надоело слушать излияния собеседника, — Я видел фото и видео. Хорошо, перейдём к тем событиям, ради которых я вас и вызвал. Пожалуйста, соберитесь и расскажите всё, что вам запомнилось. Вы присутствовали от и до, поэтому можете предоставить полную картину инцидента. Больше всего нас интересует степень опасности объекта, сами понимаете…

Возбуждение, охватившее Баркова, слетело с учёного, точно его окатили ледяной водой. Настолько ледяной, что Аристарх ощутил, как холодеют кончики его пальцев, а в волосах словно проскакивают электрические разряды. Желание немедленно выпить вернулось, да ещё и с такой силой, что он едва не потянулся за бутылкой. «Всё потому, — сказал он себе, — Что мне просто не хочется вспоминать об этой дряни!»

А началось всё с того злосчастного звонка, который вырвал Баркова из глубин тяжёлого похмельного сна и поднял на дрожащие и подгибающиеся ноги. Раскалывающаяся голова наотрез отказывалась воспринимать слова, доносящиеся из трубки. Лишь огромным напряжением плавящихся извилин Аристарх сумел понять, в чём дело.

Звонил Сурен Аспарян, парень отвечающий за безопасность пятой лаборатории. Его, Баркова, лаборатории. Он толковал что-то о необходимости срочно прибыть в институт, вот только зачем, Аристарх так и не понял. Он тупо уставился на гудящую трубку и отправился на кухню. С трудом сдержав желание приложиться к бутылке, Барков принял несколько пакетов Альказельтцера — процедура, обычная для него, в последнее время.

Кода шум в голове несколько утих, прошла дурнота и дрожь в руках, Барков принялся натягивать не глаженый костюм. Зацепил и разбил пустой стакан, стоявший на краю стола. На шум выглянула жена, спавшая во второй спальне и остановилась, зевая в рукав халата. На сонной физиономии — ни грамма сочувствия или интереса, а лишь брезгливое раздражение. Для Аристарха не было секретом, что супруга уже давно не воспринимает его, как мужчину. Стоило видеть, какие голодные взгляды жена бросает на всех симпатичных самцов, угодивших в поле её зрения. Возможно она уже наставила ему рога — плевать!

— Ты куда? — холодно спросила женщина, кутаясь в халат.

— Вызывают в институт, — пояснил он, обувая грязные туфли, — Сам не знаю, в чём дело.

Ничего не ответив, супруга тихо фыркнула и ушла обратно, в спальню. Она не попрощалась и не пожелала удачной дороги. Впрочем, Аристарх бы сильно удивился, прояви жена добрые чувства.