Панцирь

– Открывай.

Та и открыла.

– Что-нибудь из этого останавливает кровотечение?

– Что-нибудь останавливает, – с сосредоточенным видом кивнула Яла.

– Хорошо, – голос Желчи бурлил от раздражения. – Что конкретно из этого останавливает кровотечение?

Яла замерла, не понимая, что в вопросе изменилось.

Тогда вмешавшись, спросил:

– Есть санг?

Та кивнула и, чуть покопавшись, достала из бокового кармана бурый кожаный чехол. Я развязал шнуровку и распределил желтушный порошок по длине пореза. Рана вспенилась бурым и через тринадцать секунд пена затвердела, образовывая один длинный желейный сгусток-коросту.

Яла протянула бинт, и я плотно перевязал руку.

Позже придется зашивать.

Желчь поинтересовалась:

– А на крикуна остался этот ваш санг?

Яла кивнула и вытащила еще один чехол.

– Последний, – произнесла с важностью.

– Ну, давайте сегодня без ранений тогда, – сказал им. – А дальше видно будет.

Желчь хмыкнула.

С осторожностью мы подошли к раненному, вархэн оставался недвижим.

Лоб его оказался чист: барельефа метки видно не было. Приблизившись на расстояние пяти шагов, я присел, пытаясь разглядеть цвет глаз. И здесь оказалось все в полном порядке: белок – чистый, зрачки – зеленые.

Я не считал, что его в последний момент захватит Идол, но лучше лишний раз все проверить; в конце концов, с нас не убудет.

Вархэн заметил наше продвижение, поднял взгляд – далось ему это крайне тяжело.

Я спросил:

– Ты еще жив, дружище?

Тот хрипло крякнул, должно быть так звучал его смешок, и ответил:

– Мертвее мертвого мертвеца, Отец, – голос мягкий, учтивый, необычайно полнился благоговением.

– Понятно-о.

И что ему сказать?

Похоже впал в бредовое состояние.

Блестяще.

– Все. Давай добивай скорее, он сошел с ума, – прокомментировала Желчь. – Прояви сострадание хоть раз. Такой красавчик-воин сгорел. Ай-яй. Бабы каганатские все волосы на головёнках пообрывают.

– Ты пришел проводить меня в бездну, Отец, почему так прост твой вид?

Желчь недовольно пробурчала:

– Каков грубиян. Но ему, наверное, можно и простить. Он красавец. Он умирает.

– Ты меня спутал с кем-то.

– Чего теперь стоят твои дары? – продолжал он. – Не совладал с эмоциями. Опять. Небо. Все как ты и говорил… Подвел. Ринулся за пустышками, за рядовыми головами. И зачем? Теперь понимаю. Вижу четко. Бойцов не вернуть. Глупость, под красным пологом, а я… Прямо перед эхом. Израсходовал ресурс.

– Ресурс?

– Я – ресурс. Инструмент твой, Отец. Все, как всегда. Потратился. Разменял усилия и веру на кучку тел Многоголового. Жалкие бродяжки Султаната. Пустое. Палач даже не вмешался. Не стал сражаться со мной – каков позор. Когда тебя перехитрил кусок плоти со звериным мозгом – обидно. Устроил ловушку, но я крикнул, да, предупредил, хоть так… Надеюсь люди выжили. Хуже вархэна, наверное, и не было, – он болезненно улыбнулся.

– Делай уже что-то, а то он еще какой чуши наговорит, – раздраженно поторопила Желчь. – Только шаблон засоряет. Умственная работа не твое. Тебе вредно перенапрягаться – торопись, пока голова в тыкву не превратилась.

Поморщился, но смысл в ее словах был. Не совсем правильно столь внимательно слушать бредовые откровения умирающего незнакомца – пусть ты и спасаешь его.

Осмотрел ногу вархэна. Рванная рана, но кровь стекала медленно. Он просто сидел здесь давно. Возможно несколько часов.

– Яла, надо обеззаразить.

Она непонимающе уставилась на меня и развела руками

Сложно, понимаю.

– Почистить, – объяснил, сопроводив слова жестикуляцией.

Яла задумалась, кивнула и вытащила из аптечки небольшой бутылёк с тряпичной лентой на горлышке. Вынул пробку – понюхал.

Спирт.

Пойдет.

Аккуратно обработал края раны, затем засыпал внутрь санг, подождал и стянул желеобразную корку бинтом.

Через несколько минут молчания и странной общей задумчивости вархэн спросил:

– Ты же не Отец, да?

Желчь проскрежетала:

– А малой смышленый.

Он пропустил издёвку мимо ушей.

– То есть я еще поживу? – выглядел удивленным. – Не помру здесь?

– Даже и не знаю, не хочу ничего обещать, – ответил ему. – Как получится…

Он улыбнулся.

– Славно.

Лицо его разгладилось: на вид он был очень молод.

Затем сосредоточился и опять посмотрел в глаза:

– Спасаешь меня, предок?

– Кто если не я?

– Вот и хорошо. Каким бы глупцом я не был, небо все-равно улыбается. У небес скверное чувство юмора, но...

Не договорил, отключился.

Яла посмеялась, Желчь выругалась.

Я уставился на рабыню, ее глаза сияли странным довольством. А, казалось бы, чему радоваться, нас чуть на лоскуты не порубили. Может воодушевилась тем, что мы спасли священную кровь или просто факт спасения сработал положительно.

Кто ее знает.

Плевать.

Задумался над тем, что делать дальше.

Куда тащить раненного, кому сдавать это тело? Как быть – отправляться прямо сейчас или переждать? Ожидать ли нового нападения или местный “идольный кулак” истощился? Вопросов в голове было много, а ответов не появлялось.